Лес пропавших дев

– Спасибо вам за предложение, но это не то, чего я хочу.

Этот путь казался мне слишком опасным. Во дворец стремились лишь вероломные люди вроде старейшины Муна, которым были важны только их эгоистичные цели, и неважно, сколько людей ради этого придется убить. К тому же мне не хотелось бросать Мэволь одну.

– Чего же вы хотите? – спросил инспектор Ю.

Я неуверенно покачала головой.

– Всю жизнь я хотела только одного – угодить отцу.

Уголки его губ приподнялись, глаза весело заблестели. Меня вдруг охватило неожиданное раздражение. Он смотрел на меня как на глупого ребенка.

– Вы не такая уж послушная и обыкновенная девушка, какой себя считаете, – мягко возразил инспектор. – Обыкновенные девушки не сбегают из тетушкиного дома, не переплывают море и не топят убийц в холодных подземных озерах. – Он внимательно разглядывал меня, но потом взгляд его смягчился. – Вы умеете разгадывать тайны. Уверен, что с загадкой о том, что вам делать в жизни, вы с легкостью разберетесь. Возможно, найдете ответ на нее здесь, на Чеджу.

Я не до конца поняла, что имел в виду инспектор Ю, но однажды во двор к шаманке Ногён прибежала крестьянка. Но ей не нужно было колдовство шаманки – она пришла за советом ко мне.

Мне было всего девятнадцать, и я очень удивилась, что крестьянке нужна моя помощь, но тут она сказала:

– Произошла очень странная вещь.

Меня будто кто-то толкнул и разбудил, мурашки побежали по телу.

– Кто-то ворвался в мой дом и разбил там все кувшины. Наверное, хотел за что-то отомстить. Я поссорилась кое с кем в деревне, – прошептала она. – Кроме вас, госпожа, никто мне не поможет.

И тут я поняла, чего хочу: хочу быть как мой отец. Не потому, что он мой отец, а потому что я выросла на его дневниках и здесь, на Чеджу, научилась распутывать самые сложные узлы. Каждая распутанная загадка помогала мне лучше понять этот мир и все несчастья, что происходят в нем.

Я взяла дневник, положила его на низенький столик и окунула кисть для каллиграфии в чернила.

– Скажите мне, – спросила я, – когда вы вернулись домой?

Зима на Чеджу не была суровой. Снег шел редко, и хотя дул прохладный ветерок, мне не хотелось кутаться в теплые вещи. Потом пришла весна, и вокруг разлился сладкий душистый запах рапса. Ярко-желтые цветки этого растения устилали дороги, поля и высокие холмы. Будто маленькие огоньки, они светили повсюду, остров вспыхнул ярким цветом, а заодно вспыхнули и давно забытые детские воспоминания.

– Навестим сегодня маму и папу? – спросила я как-то утром, когда мы ели суп из морских водорослей.

Мэволь пожала плечиками. Я решила, что она не хочет идти, надела лучший траурный ханбок и заглянула на кухню. Там я взяла бутылку макколли и пиалу – рисовое вино отец очень любил, особенно вечером после тяжелого дня.

– Я готова.

Я выглянула из кухни и увидела Мэволь. Она была в белом, волосы запутаны и растрепаны.

– Давай причешу, – вздохнула я и взяла ее за запястье.

Мы устроились в моей комнате, чтобы распустить ее небрежно заплетенные косы и расчесать их заново.

– Ай, – вскрикнула Мэволь и взглянула на меня сквозь бронзовое ручное зеркальце. – Больно.

Как только мне удалось распутать все колтуны и расчесать сестру, я взяла шпильку и аккуратно разделила густые волосы на три пряди. Потом я принялась заплетать их в косу.

– Уже несколько месяцев прошло с тех пор, как закончилось следствие, – сказала Мэволь. Ее голос звучал слишком равнодушно и спокойно, как будто она много раз репетировала эту фразу. – Что ты решила, уедешь или останешься?

Я замерла. Мне вспомнилось письмо тети Мин, в котором она приказывала мне вернуться. Я не собиралась подчиняться ее приказу, к тому же мне не хотелось бросать Мэволь. Внезапная робость овладела мной, и вместо того чтобы дать сестре четкий ответ, я пробормотала:

– Пока не знаю.

Мэволь пожала плечами.

– Можешь уехать, если тебе хочется комфортной жизни в богатом доме. Если хочется не выходить из дома. Не иметь права распоряжаться собственным наследством. Тетя Мин или твой будущий муж будут хозяйничать за тебя.

– Мне этого не хочется, – тихо возразила я.

Сестра всплеснула руками.

– Тогда зачем тебе вообще возвращаться?

Я доплела косу и перевязала ее красной ленточкой.

– Я бы не смогла так жить, не по душе мне все их правила. – Мэволь потерла край бронзового зеркальца. – Здесь на Чеджу все по-другому.

Она была права. На Чеджу жизнь очень непроста: нищета, лишения, голод… тут не до жестких правил и строгих традиций. И женщины тут чувствовали себя свободнее. Многие из них работали хэнё – ныряльщицами, сами зарабатывали деньги и иногда уезжали далеко от дома. Здесь меня не сковывали бы правила, что нужно делать, что не нужно.

– Я думала о том, чтобы остаться на Чеджу, – призналась я наконец. Сестра старалась сдержаться, но я увидела в отражении зеркальца, что она готова расхохотаться от счастья. – Все больше крестьян приходят ко мне за советом. Помощь им нужна довольно примитивная. Пока, во всяком случае, но все равно.

Мэволь радостно вздохнула.

– В деревне до сих пор не выбрали нового старейшину. Им не к кому пойти, кроме как к тебе.