Леопард

Почувствовав, что автомобиль тронулся, Харри открыл глаза и увидел Аслака Кронгли, оставшегося стоять на тротуаре.

Глава 43 Визит

Кайя лежала на боку и смотрела в темноту спальни. Она услышала, как скрипнула калитка, а потом гравий захрустел под чьими-то подошвами. Она затаила дыхание и стала ждать. Потом в дверь позвонили. Она выскользнула из кровати, надела халат и подошла к окну. Снова позвонили. Она приоткрыла занавеску. И вздохнула.

– Пьяный полицейский, – громко сказала она.

Сунула ноги в тапки и поплелась в коридор, к двери. Открыла ее и встала в проеме, скрестив руки на груди.

– Привет, пупсик, – прогнусавил полицейский. Как будто пародия, какой-нибудь смешной скетч про пьяниц. А может, несмешной оригинал.

– Что привело тебя сюда так поздно? – поинтересовалась Кайя.

– Ты. Ты меня впустишь?

– Нет.

– Но ты сказала, что я могу связаться с тобой, если мне будет слишком одиноко. И мне стало слишком одиноко.

– Аслак Кронгли, – сказала она. – Я уже легла. Езжай в гостиницу. Завтра в первой половине дня можем выпить где-нибудь кофе.

– Мне кажется, кофе нужен мне сейчас. Десять минут, а потом я позвоню и вызову такси, ладно? А пока можем поговорить об убийствах и серийных убийцах. Что ты на это скажешь?

– Прости, – сказала она. – Но я не одна.

Кронгли вдруг резко выпрямился, и Кайе показалось, что он вовсе не так пьян.

– А-а-а… Значит, он здесь, тот полицейский, в которого ты по уши влюблена?

– Возможно.

– Э-это его? – медленно спросил ленсман и пнул большие ботинки возле дверного коврика.

Кайя не ответила. В голосе Кронгли, нет, в его интонации было что-то, чего она никогда не слышала раньше. Как какое-то низкочастотное, едва слышное рычание.

– Или ты выставила эти башмаки на всякий случай, чтобы попугать? – Во взгляде его был и смех, и слезы. – У тебя никого нет, правда, Кайя?

– Послушай, Аслак…

– Тот полицейский, о котором ты говорила, Харри Холе, сегодня вечером облажался. Появился в «Юстиции» пьяный в стельку, прямо напрашивался на то, чтобы ему дали в рыло, ну и получил свое. Потом приехала патрульная машина, чтобы увезти его домой. Так что ты сегодня вечером все равно свободна, или как?

Сердце ее забилось чаще, и она уже больше не мерзла в своем халате.

– А что, если его сюда привезли? – спросила она и услышала, что и голос у нее стал другим.

– Нет. Они мне потом перезвонили и сказали, что повезли его черт-те куда, он собрался кого-то навестить. Когда выяснилось, что это Государственная больница, то ребята попытались отговорить его от посещения, а он просто взял и выпрыгнул из машины, когда они остановились на красный. Я люблю крепкий кофе, хорошо?

В глазах его появился лихорадочный блеск, как у Эвена, когда он болел.

– Аслак, уходи. На Киркевейен можно взять такси.

Он выбросил вперед руку и, прежде чем Кайя успела прореагировать, схватил ее за плечо и втолкнул в коридор. Она попыталась освободиться, но он обхватил ее и крепко держал.

– Ты что, хочешь быть как она? – просипел его голос прямо у нее над ухом. – Попытаешься ускользнуть, сбежать? Будешь такой же, как все вы, чертовы…

Она застонала и стала вырываться, но ленсман был силен.

– Кайя!

Голос раздался из спальни, дверь в которую была открыта. Решительный, командный мужской голос, который Кронгли при других обстоятельствах, возможно, и узнал бы. В том числе и потому, что слышал его в «Юстиции» всего лишь час тому назад.

– Что там происходит, Кайя?

Кронгли уже отпустил руки и уставился на нее, вытаращив глаза и открыв рот.

– Ничего, – сказала Кайя, не выпуская Кронгли из поля зрения. – Это просто пьяная деревенщина из Устаусета, он уже идет домой.

Кронгли молча попятился к входной двери, открыл ее. Выскользнул и захлопнул дверь за собой. Кайя подошла к двери, заперла ее и приложила лоб к холодной деревяшке. Хотелось заплакать. Не от страха и не от шока. А от отчаяния. Что все вокруг нее рушится. И все то, что она считала чистым и правильным, вдруг предстало в подлинном свете. И ведь оно таким и было с самого начала, просто она сама не хотела этого видеть. Прав Эвен: не верь тому, что кажется, кругом если не откровенное предательство, то ложь и обман. И в тот день, когда мы обнаружим, что и сами такие же, – в тот день нам не захочется больше жить.

– Ты идешь, Кайя?

– Да.

Кайя оторвалась наконец от двери, в которую ей так хотелось выбежать. Вошла в спальню. В просвет между шторами лился лунный свет, падал на кровать, на бутылку шампанского, которую он принес с собой, на обнаженный мускулистый торс, на лицо, которое ей когда-то казалось самым красивым на земле. Белые пятна мерцали, как флуоресцентная краска. Как будто изнутри он был раскален добела.

Глава 44 Якорь