Леопард

Микаэль Бельман встал, как обычно, в шесть часов и окончательно проснулся уже на беговой дорожке в подвале. Ему снова снилась Кайя. Она сидела сзади на мотоцикле, обхватив руками какого-то мужчину – видны были только его шлем и забрало. Она счастливо улыбалась, показывая свои жемчужные зубки, и махала, пока они уезжали от него. Разве это не его мотоцикл, разве не они его украли? Он не мог сказать наверняка, потому что ее развевающиеся длинные волосы закрывали номера.

После пробежки Микаэль принял душ и пошел завтракать.

Он собрался с духом, прежде чем развернул утреннюю газету, которую – тоже как обычно – Улла положила рядом с его тарелкой.

За неимением фотографий Сигурда Алтмана, или Кавалера, в газете напечатали фотографию ленсмана Ская. Он стоял перед своим участком, скрестив руки на груди, на нем была зеленая кепка с большим козырьком. Прямо охотник на медведей. Заголовок гласил: «Кавалер арестован?» И рядом, над фотографией желтого, вдребезги разбитого снегохода: «В Устаусете обнаружен новый труп».

Бельман быстро пробежал глазами текст, ища слово «Крипос» либо – в худшем случае – свое собственное имя. На первой странице ничего. Хорошо.

Он открыл газету на тех страницах, на которые была ссылка на первой полосе, и там-то все оно и оказалось, с фотографией и всем прочим:

«Руководитель следствия в Крипосе Микаэль Бельман говорит в кратком комментарии, что он не намерен высказываться прежде, чем Кавалер будет допрошен. У него нет никаких особых комментариев по поводу того, что арест подозреваемого произвел участок ленсмана в Утре-Энебакке.

– В общем и целом я могу сказать, что работа полиции – это командная работа. Мы в Крипосе не обращаем внимания на то, кто выиграет последний этап эстафеты и завоюет симпатии публики».

Этого ему говорить не стоило. Потому что это была ложь, она и воспринималась как ложь, и от нее за версту разило лузерством.

Но в общем-то ничего страшного. Потому что если то, что адвокат Юхан Крон рассказал ему по телефону днем раньше, правда, у Бельмана появлялась великолепная возможность все исправить. Даже более того. Самому пробежать этот этап. Он знал, что цена, которую запросит Крон, будет высока, но ведь не ему же придется платить по счетам. А этому хренову охотнику на медведей. И Харри Холе вместе с убойным отделом.

Охранник придержал дверь, и Микаэль Бельман пропустил Юхана Крона вперед. Крон настоял на том, что раз это лишь беседа, а не официальный допрос, то она должна происходить на максимально нейтральной территории. Поскольку Кавалера ни в коем случае не выпустили бы за пределы окружной тюрьмы в Осло, где ему был предоставлен один из тюремных «люксов», то Крон и Бельман договорились провести беседу в комнате для свиданий, которая обычно использовалась для личных встреч между заключенными и членами их семей. Никаких камер, никаких микрофонов, обычная комната без окон, которой формально попытались придать некую видимость уюта, застелив стол вязаной скатертью и повесив на стену шнурок для звонка. Как правило, здесь встречались парочки, и пружины насквозь пропитанного спермой дивана были настолько продавлены, что Крон, едва сев на него, буквально провалился.

Сигурд Алтман сел на стул в конце стола. Бельман сел на другой стул, так что их с Алтманом лица оказались примерно на одном уровне. Лицо Алтмана было тощим, глаза глубоко запали, а характерная нижняя часть лица и торчащие вперед зубы напомнили Бельману фотографии истощенных евреев из Освенцима. И монстра из фильма «Чужой».

– Такие разговоры проходят без протокола, – сказал Бельман. – Поэтому я требую, чтобы не делалось никаких записей, а то, о чем мы будем говорить, не разглашалось.

– В то же время мы должны получить гарантии, что сторона обвинения выполнит условия, на которых делается признание, – сказал Крон.

– Я дал вам слово, – сказал Бельман.

– Покорно благодарю. А что еще вы можете предложить?

– Еще? – спросил Бельман и слегка улыбнулся. – А что вы от меня хотите? Чтобы я подписал письменные обязательства? – Черт подери этого сукина сына, зазнайку-адвоката.

– Почему бы и нет, – сказал Крон и протянул через стол листок бумаги.

Бельман уставился на листок. Взгляд прыгал с предложения на предложение.

– Конечно, этот текст не будет никому показан без крайней на то необходимости, – сказал Крон. – И документ будет вам возвращен, когда условия договора будут выполнены. А это… – он протянул Бельману ручку, – это «дюпон», лучший в мире инструмент для письма.

Бельман взял ручку и положил на стол рядом с собой.

– Я подпишу, если история мне понравится, – сказал он.

– Если здесь и было совершено преступление, то преступник за собой хорошенько прибрал.