Леонид обязательно умрет

В комнату впустили худенькую, коротко остриженную женщину с выпученными, совершенно безумными глазами.

Сумасшедшая с нескрываемым ужасом глазела на Леонида. Он же в свою очередь старательно вглядывался в женщину, пытаясь что-то отыскать в ней.

Она, не она? – крутилось у него в мозгу. Не отводя от нее глаз, он вдыхал знакомый запах психиатрической лечебницы. Запах заполнял его, как тугая струя воды из шланга заполняет ведро. Ему нестерпимо хотелось кричать, как когда-то в детстве…

Женщина, укрываясь от этого ищущего взгляда человека из большого мира, подняла костлявое плечо, защищаясь им, и в этом движении он узнал ее всю. Задрожал телом и пошел на нетвердых ногах к ней навстречу.

– Валентина!.. – с великой нежностью проговорил он. – Валентина!

Женщина шарахнулась от незнакомца, вжимаясь всем телом в больничную стену.

– Валентина!..

Он подошел к ней, трясущейся, как в лихорадке, схватил руками и прижал к себе с большой силой. Уткнулся носом в ее волосы, пропитавшиеся запахом карболки и еще чего-то. Опять произнес «Валентина», а она тихонько завыла от ужаса.

– Это же я, Леонид!.. Ты узнаешь меня?

В ответ она продолжала выть по-звериному и бессильно рвалась из его рук.

Тогда Леонид дотронулся до ее ссохшейся груди, жилистой и безжизненной под грубой материей больничного халата.

– Это я, твой маленький Ленчик!

Он принялся целовать ее лицо, стараясь прогнать из вытаращенных глаз безумие, гладил плечи, спину, продолжая повторять:

– Это я, Ленчик! Помнишь меня?! Помнишь?..

На мгновение ему показалось, что в глазах Валентины просветлело, что безумие под натиском его чувства отступило. На самом деле так оно и произошло, но лишь на мгновение одно солнечный луч брызнул светом из-под сумрака ночи. Но и мига озарения оказалось достаточно, чтобы она обмякла в его руках старой матерью, чтобы пролить слезы горя по своей не случившейся жизни, чтобы вспомнить его, признать за дитя и вновь погрузиться во мрак…

– Ленчик… – проговорила она, потянулась было к его лицу всем существом своим, но тут вдруг в ее глазах погасло, будто перегорела лампа, мысль исчезла, а вместе с ней и признание…

Санитары уводили ее с плохо наигранной вежливостью, улыбаясь на прощание по-китайски, а заведующий отделением, разводя руками, приговаривал:

– Я же говорил вам, странная затея… Она уже никогда не придет в себя… И так удивительно, что пациентка столько здесь прожила. По моим расчетам, она должна была умереть лет семь назад… И потом…

Психиатр осекся, нарвавшись на взгляд посетителя. То был взгляд зверя… Ему вдруг показалось, что этот молодой человек сейчас набросится на него и перегрызет горло. Он побледнел и приготовился к смерти.

Но Леонид лишь заскрипел челюстями, часто заморгал, гася неистовое пламя в глазах, а потом, вынув из кармана толстую пачку денег, протянул ее доктору:

– Пусть она живет столько, сколько захочет! Обеспечьте ей это!..

– Да-да! Конечно!

Психиатр проработал в этом отделении еще пятнадцать лет, но более не встречал этого странного посетителя. Он был бы и не против, чтобы его подопечная жила хоть вечность, но она того сама не пожелала, преставившись уже через квартал после необычного визита.

Надо отдать должное врачу. Он потратил часть денег на гроб, поролоновые цветы и гримера, приведшего лицо скончавшейся пациентки в приличное состояние.

Ее похоронили на больничном кладбище, а в изголовье укрепили жестяную табличку с надписью: «Кирдяпкина Фаина». Ошиблись и с именем, и с фамилией…

Но на эту могилу никто и никогда не придет…

Восемнадцатого марта семьдесят девятого года Леонид Павлович Северцев, вооруженный пистолетом «ТТ», встретил инкассаторскую машину на подъезде к сберегательной кассе и обстрелял охранников, как только те, тяжелые денежными сумками, выбрались из автомобильного салона.

Молодой человек явил необыкновенную меткость, положив троих мужиков выстрелами в коленные чашечки…

Сумма почти в миллион рублей исчезла с места преступления, унесенная Леонидом Северцевым в неизвестном направлении.

Следственная бригада, прибывшая на место преступления, нашла на циферблате часов одного из раненых отпечаток указательного пальца, принадлежавший предположительно преступнику. Отпечаток прогнали по базе и идентифицировали с отпечатком пальца преступника, приговоренного к расстрелу за аналогичное преступление еще в 1964 году. Фамилия приговоренного была Криницин.

Дело тотчас попало в КГБ к полковнику Дронину.

– Не может быть! – зло вскричал офицер. – Рыкова ко мне!

Капитан не заставил себя ждать, явился тотчас, в отутюженной форме, чисто выбритый.

– Да, товарищ полковник.

Дронин резко поднялся со стула и почти швырнул в Рыкова папкой с делом «О нападении на инкассаторов».

– Что это?!!

Капитан, не теряя самообладания, пролистал тоненькую подшивку и рассудительно доложил самую суть.

– Разбойное нападение со всеми отягчающими обстоятельствами. Подрыв экономической мощи страны. Расстрельная статья.

– Ты не докладывай мне то, что я и без тебя знаю! – с трудом сдерживал гнев Дронин. – Экспертизу смотри!

Капитан еще раз углубился в дело, пошевелил губами, что-то вспоминая.