Леонид обязательно умрет

– Ваша супруга? – поинтересовался левак.

Леонид кивнул.

– Мария.

«Москвич» кружил вокруг памятника Дзержинскому. Машенька смотрела в окошко на освещенный «Детский мир» и хотела немедленно в этот большой магазин. Но она одернула себя, стараясь разбудить в голове серьезные мысли о предстоящей семейной жизни. Какие теперь игрушки!..

– К цирку поедем?

– Нет, – сориентировал Леонид. – К церкви, пожалуйста, за Союзом композиторов!

– Понял…

«Москвич» скрипнул тормозами, и в руку Валеры перешла синяя пятирублевая купюра.

– А у меня сдачи…

– Не надо, спасибо.

Леонид вышел из автомобиля и подал руку Машеньке.

Отъезжая от тротуара, все оборачиваясь через плечо, водитель продолжал думать о чудесах природы!

Ну прям как дети! Пацан и девка, в самом деле!

В церкви народу практически не было. Почти ночное время, только две старушки с усердием дули сжатыми в трубочку губами, гася трещащие свечи.

– Вам что, дети? – спросила одна – совсем благообразная, с чистым лицом, голова в белом платочке.

– Мы – не дети, – ответил Леонид.

– Мы – лилипуты, – добавила Машенька, чем обрадовала до глубины души своего будущего мужа.

Леонид улыбнулся краешком рта, сознавая, что сделал правильный выбор.

Старушка перекрестилась.

– Прости, Господи!

– Батюшку позовите!

– Так домой он собирается! И матушка ждет его во дворе!

– Позовите! Очень требуется!

– Пожалуйста, – захлопала глазами Машенька.

Старушка попятилась, размышляя, кто же это такие лилипуты? Про карликов слышала, даже видела одного – короткорукого и кривоногого, с маленьким тельцем, но преогромной головой. Торговал уродец на рынке воблой… А лилипуты…

Батюшка был образован в меру, но про лилипутов знал. Потому вышел с благостной улыбкой, стараясь не выказывать своего любопытства.

Он, как и водитель Валера, подумал о вошедших, что лилипуты – совсем как дети.

– Здравствуйте, – батюшка ощущал себя Гулливером. – Иван Самойлович.

– Очень приятно, батюшка, – ответствовал Леонид. – Леонид Павлович. А это – Мария.

– Здрасьте…

– Что привело вас в столь поздний час?

– Любовь, батюшка, – тихо произнес Леонид.

– Отрадно слышать, отрадно… Мало кто сейчас с любовью в церковь приходит! Мало…

– Обвенчайте нас!

Леонид попросил об этом тоном почти приказным, будто выстрелил просьбой, так что батюшка Иван Самойлович вздрогнул от неожиданности и спросил в ответ глупое:

– А вы православные?

– А что, если лилипуты, то, значит, магометане? – В голове Леонида немного плыло от мерцающих серебром образов, перевернутых ликами икон к полу, от крестов, смотрящих в недра земные, и капающих в небо свечей! Он ощущал себя и Машеньку стоящими меж облаков, потому добавил: – Мы близки к небу, отец!

«При смерти, что ли», – подумал батюшка. Черт этих лилипутов разберет!.. Он так расстроился просьбой о венчании, что даже ослабел ногами.

– Вечером не венчают! – принялся спасать себя служитель культа.

– Почему? – удивился Леонид.

– Не положено.

– Кем? Господом?

– Уставом.

– Чьим? – продолжал выспрашивать Леонид.

– И что вам сподобилось ночью венчаться? – проныл батюшка. – Все чистое должно утром зачинаться!

– Измышления это ваши, Иван Самойлович! Нигде о том не читал, нигде не слышал! Ни в Священном Писании, ни в новых источниках!

На этом месте Ивану Самойловичу пришла спасительная мысль:

– А в загсе вы записались?

– А нам загс не для чего. В загсе хорошо записываться, когда рождаешься и когда умираешь! И то для статистики занимаемых квартир.

Иван Самойлович облегченно вздохнул и развел руками.

– Рад бы был, но закон не позволяет! Церковь отъединена от государства, а потому подчиняется законам юридическим. Сначала необходимо оформить отношения в государственном учреждении, а потом уж и я вас, со всей своей радостью, обвенчаю!

Поп повернулся к ночным посетителям спиной и хотел было пожарным образом скрыться в алтаре.

На глазках Машеньки, на ее длинных, загнутых к куполам ресничках повисли слезинки.

– Куда же вы, батюшка! – окликнул Леонид дезертира. – А как же Закон Божий? Вы что же его ставите ниже государственного?

– А законы эти, как параллельные линии – нигде не пересекаются!

Дверь алтаря почти уже закрылась за Иваном Самойловичем, когда Леонид привел самый весомый аргумент:

– Тысячу рублей, батюшка, за обряд!

Ускользающий поповский зад, обтянутый рясой, так и застыл в дверном проеме!

– И еще двести за срочность! – добавил для верности Леонид.

В следующую секунду взорам Леонида и Машеньки представилось благостно улыбающееся лицо батюшки. Оно источало вселенское добро, а душа Ивана Самойловича открывалась нараспашку перед влюбленными чадами всеми своими пастырскими нежностями.

– Что есть день, что есть ночь! – почти пропел он. – Лишь череда сменяющихся времен! Нет разницы в орле и решке на монете!

– Да вы поэт, батюшка!

– И государство Богу не указ!

– Всем бы такими быть, как вы!

Венчание начали сейчас же. Презрели неточности обряда и вместо служек использовали старух.

– Венчается раб Божи-и-ий Леонид рабе Божье-ей Марии… – явил сочетающимся приятный тенор батюшка.

– Аллилуйя-я-я! – подпевали тонкими голосами старушки.

– Согласен ли ты в горе и радости!..