Леонард Коэн. Жизнь

Рецензии на альбом были восторженными. Он также имел коммерческий успех, особенно в англоговорящих странах. В Великобритании он попал в Топ-40, в Канаде стал дважды платиновым, а в США разошёлся тиражом в почти четверть миллиона экземпляров. Три песни с The Future — «The Future», «Anthem» и «Waiting for the Miracle» — попали в саундтрек к фильму Оливера Стоуна «Прирождённые убийцы» (1994). Леонард тем временем не покладая рук работал над продвижением альбома: он дал больше интервью, чем когда-либо в жизни, и десяткам журналистов говорил примерно одно и то же об Америке, конце света и изредка — о своих отношениях с Ребеккой. В Торонто, к удивлению журналистов, вместе с Леонардом на интервью пришла Ребекка, которая была в городе на съёмках у Сидни Люмета. Репортёр из журнала Maclean написал, что она выглядела «скромно и немножко не в своей стихии»: наверное, Леонард выглядел так же на оскаровской церемонии [22]. Ребекка, как раньше Доминик Иссерманн, для Леонарда стала режиссёром видео — сняла клип на первый сингл с The Future, «Closing Time». Перла Баталья, которая вместе с беременной Джули Кристенсен появляется в клипе, вспоминает, как Ребекка приходила на площадку после целого дня съёмок у Люмета «и приносила шампанское Cristal, которое мы пили из одноразовых стаканчиков». Чтобы Леонард расслабился, Ребекка, не ограничиваясь шампанским, изображала, как будто раздевается, и флиртовала с ним, стоя за камерой.

Леонард согласился взять у Ребекки интервью для респектабельного светского журнала Interview, основанного Энди Уорхолом, в котором когда-то отказались печатать материал Дэнни Филдса о самом Леонарде, потому что он был недостаточно знаменит. Это интервью — смесь интересных мыслей, откровенного флирта и острого словесного пинг-понга: то ли Леонарду наконец встретился достойный собеседник, то ли Ребекка отчасти переняла его стиль. Первым делом Ребекка заметила, что лучшее качество Леонарда как интервьюера — то, что он не станет спрашивать о «природе [её] отношений с Леонардом Коэном». Разумеется, это был первый вопрос, заданный Леонардом. Ещё он спросил, считает ли Ребекка актёрскую профессию «некоей формой исцеления». Она ответила: «Если ты поранишься, думаю, актёрская профессия не остановит кровь. Но я нахожу, что актёрская профессия — это некая форма озарения». На вопрос, кого бы она хотела сыграть, она ответила: «Жанну д’Арк». Как добрейший из тележурналистов, или как насмешник, или как пожилой человек, влюблённый в молодую красавицу, Леонард спросил: «Как вы сохраняете такую чистую, румяную кожу?» Она поинтересовалась, нужен ли ему совет по уходу за собой, и он ответил: «Да». Ребекка сказала: «Чтобы быть красивее, Леонард, нужно быть счастливее» [23].

* * *

Покончив с альбомом, Леонард вернулся к работе над давно, ещё во второй половине 80-х, задуманной книгой — антологией своих стихов и текстов песен. Перелопатив архивы и перепробовав все возможные способы организации материала, Леонард составил три разные книги: маленькую, потолще и большую, — и все их забраковал. Терпение издателя было на исходе; Леонард наконец был на гребне славы, со времени выхода его последней книги прошло девять лет, а предыдущий сборник, Selected Poems 1956–1968, вышел уже двадцать пять лет назад. Материал для «Избранных стихотворений» Леонарду помогала отбирать Марианна. На этот раз он обратился за помощью к своей подруге Нэнси Бэкол.

«За месяцы и годы у него скопилась куча стихов и текстов песен, — говорит Бэкол. — Это была работа его жизни, такая масштабная, что он не мог к ней подступиться. Поэтому мы пошли очень необычным путём. Мы решили отбирать только новые, экономные стихотворения, в которых, в отличие от его молодого голоса, была недосказанность. Мы составили книгу таких стихотворений, это была нелёгкая работа, и мы остались очень ей довольны». Однажды к ним в кабинет вошла Ребекка. Леонард показал ей, что у них получилось. Заметив, что в книгу не вошло ни одно из её любимых стихотворений, Ребекка составила собственный список, включив в него, как когда-то Марианна, более романтичные стихи. «Мы растерянно посмотрели друг на друга, — вспоминает Бэкол, — и я почувствовала, как он начал сомневаться: «Может быть, они должны быть в книге». И книга изменилась. Когда открылись эти двери возможностей, начался хаос и стало трудно принимать решения. Я помню, как он мучился. Он до последней минуты присылал по факсу правки. Представляю, как бесились в издательстве. Под конец я устранилась; мой мозг с этим не справлялся».