Леонард Коэн. Жизнь

- Он выглядел ужасно, он отрыгивал лекарства и весь перепачкался, и он уже много дней не вылизывался. Но Леонард сразу сказал: «О, по-моему, этот зверь не умирает». Он сказал: «Я спою ему мантру». Я подумала: «Боже мой, Леонард просто фрик», но он говорил: «Нет, правда, это заставляет вибрировать все внутренние органы, это хорошая штука». Я была в полном отчаянии, поэтому сказала: «Ладно, хорошо, делай что хочешь». Он положил Хэнка на кровать. В ногах, прямо вплотную к кровати, стоял стул; Леонард сел на него, наклонился, прижал рот прямо ко лбу Хэнка и запел, как в монастыре: «Оооооооооооооооооооооом», — очень-очень низким голосом, ниже, чем он поёт; это было похоже на далёкий раскат грома. Он делал это десять минут — а у него аллергия на кошек, так что у него потекло из носа, потекло из глаз, у него всё заложило, но он продолжал петь. А Хэнк просто сидел, не пытался ни убежать, ни царапаться — ничего. Наконец Леонард остановился и сказал:

«Всё, дорогая, это его вылечит», — без тени сомнения.

Он дал ей тысячу долларов — настаивая, чтобы она потратила деньги на новую машину, — и ушёл. Хэнк заполз обратно под кровать.

- Но посреди ночи я услышала, как он встал и пошёл на кухню, и услышала сдавленные звуки из его лотка. Следующее, что я услышала, уже утром, было, как Хэнк с хрустом уминает свою еду. Я поверить не могла, что он ест: он не ел несколько дней. Потом я заглянула к нему в лоток, ожидая увидеть что-то кошмарное, но вот что странно: там ничего не было. Чудо кошачьего лотка. И кот прекрасно себя чувствовал. Его больше никогда не тошнило, разве что он иногда отрыгивал свою шерсть.

Диксон довелось ещё раз увидеть силу Леонарда, когда у него на кухне случилось вторжение муравьёв. «Они облепили стол, и я искала, чем бы их опрыскать, а он сказал: «Нет. Я сам их прогоню. Смотри». Он склонился над ними, вытянул палец и приказал: «Сию секунду убирайтесь из моей кухни, все, прямо сейчас, марш!» Он делал это несколько минут, и я клянусь: муравьи ушли и больше не возвращались. Он заклинатель котов и муравьёв».

Два чуда. За такое принимают в святые. И ещё одно чудо: Леонард нашёл новую любовь и новую музу — красавицу-актрису, блондинку, умную, успешную и почти на тридцать лет его моложе. «Не думаю, что кто-то может командовать сердцем, — говорил Леонард. — Оно всё время жарится, как шиш-кебаб, выпускает сок и шкворчит у каждого в груди» [14]. Или на огне в печи в Башне Песен.

19

Пророк Иеремия в Tin Pan Alley¹¹⁴²¹

«Вот что интересно: он сам считает, что мы познакомились, когда мне было пять или шесть лет», говорит Ребекка де Морней. Леонарду тогда должно было быть немного за тридцать. Дело было в конце 60-х, в Англии, когда Ребекка училась в школе-пансионе «Саммерхилл». Там же учился ребёнок одного из друзей Леонарда, и Леонарда пригласили там выступить. «Саммерхилл» был экспериментальной школой в русле прогрессивной педагогики — школой без правил. Леонард запомнил одну учительницу, ходившую по территории школы топлесс. Ещё он запомнил Ребекку. «Я спросила: «Как ты можешь помнить меня с того времени?» Он сказал: «Что-то было в твоём взгляде». Поразительно, но Леонард запомнил мой взгляд, а он обычно не придумывает».

Ребекка родилась в Калифорнии и росла там, пока её отец, Уолли Джордж, радио- и телеведущий консервативных взглядов, не ушёл от её богемной матери. После этого она жила везде, от Австрии до Австралии. Мать Ребекки была поклонницей Коэна и ставила дочери его пластинки. «Я помню, как засыпала под его музыку, это были мои колыбельные: «Suzanne», «The Stranger Song», «One of Us Cannot Be Wrong». Когда Ребекка захотела играть на гитаре, она первым делом разучивала его песни, и когда юной девушкой она решила стать певицей, его песни были источником вдохновения для её собственных. Затем Ребекка обратилась к актёрской профессии и вернулась в Калифорнию, где в двадцать два года снялась в своём первом фильме — «От всего сердца» Фрэнсиса Форда Копполы.

Её первая встреча с Леонардом во взрослом возрасте произошла в середине 80-х на вечеринке у Роберта Олтмена, который тоже был поклонником Коэна. Ребекка вспоминает, что, узнав Леонарда издалека, она подошла к нему, «села рядом и стала с ним разговаривать, что я вообще-то не делаю с незнакомыми людьми. Я просто почувствовала, что с ним можно и будет очень хорошо поговорить. Не знаю, что я говорила, но мне показалось, что он настроен немного скептически. Помню, что он был очень сдержан — я не могла понять, застенчивость это или опасливость. Есть такое высказывание: доверяй искусству, не художнику, и это почти всегда правда, но когда я встретилась с Леонардом, человек оказался не менее, а то и более интересным, чем его искусство».