Леон

– В семье не без притворства. – Я поднялся, собирая посуду. – Но не до такой же степени.

Я прекрасно знал, что не похож на их погибшего сына. Тот был круглолицый и плотный, и звали его Андреас.

Посудомоечная машина была чуть ли не ровесницей дома. Я и не знал, что есть такие древние. Складывая тарелки на решетку, тронутую ржавчиной, я услышал, как женщина остановилась за спиной:

– А ты ничего не хочешь рассказать? Как прошел день?

– Нормально…

Она задержала дыхание. Это не был ее любимый ответ, но это был естественный, обычный ответ, который она чаще всего и получала. Когда моя мать спрашивала, как прошел день в школе, мы с братьями, переглянувшись, всегда отвечали, что все хорошо…

Не надо притворяться и называть друг друга чужими именами. В какой-то момент тебя подхватывает – и то, что ты для себя придумал, становится правдой.

– Я скучаю по своей девчонке. – Я отступил от посудомойки, понятия не имея, как включается эта механическая ископаемая вещь. – Она уехала, надолго. И не знаю, когда вернется.

– Не время думать о девчонках, – сказала женщина чуть сварливо, не задумываясь, повинуясь интуиции. – Мы в твоем возрасте работали и учились, и не знали, как урвать лишнюю минуту для сна!

– Толку-то, – пробормотал я. – Можно подумать, это здорово вас осчастливило.

– Ну уж были счастливее, чем ваше поколение! – она повысила голос. – У вас одни развлечения на уме!

– Все старики ворчат одинаково…

Она прошла мимо, возмущенно сопя, чуть не задев меня плечом. Включила посудомоечную машину, та взревела голодным зверем и зашлепала чем-то внутри.

– А куда уехала твоя девушка? – спросила женщина подчеркнуто небрежно. – И почему?

– По работе. Это связано с морскими перевозками грузов. Я сам не знаю, где она. Где-то на маршруте.

– Жаль, – она покачала головой. – И не боится, что ты найдешь себе другую?

Айвен стоял в дверях, будто желая что-то вставить и не решаясь.

– Я сам виноват, – сказал я. – Намекнул ей, что мне и без нее неплохо.

– Вы, молодежь, сами не знаете, чего хотите, – проскрипел Айвен. – А потом сожалеете!

– Мы тоже не очень-то знали в их возрасте, – сказала его жена, тщательно протирая салфеткой крышку посудомойки, стоя ко мне спиной. – А вы… у вас… Я надеюсь, вас учат в школах, как обходиться с девушками… деликатно, безопасно… ты ведь понимаешь?

Ее ухо, покрытое прядью волос, покраснело. У меня быстрее заколотилось сердце.

– Нас учат, – сказал я медленно. – Но мы с моей девушкой… пока нет. Только целовались.

Женщина обернулась к Айвену, как если бы только что выиграла крупное пари.

– Вот видишь! В чем-то они умнее нас, это поколение. Они знают цену настоящим чувствам, они не размениваются на…

Она наконец-то посмотрела на меня и, судя по выражению лица, собиралась говорить вдохновенно и долго. Но вдруг запнулась и замерла с открытым ртом: момент ушел, наваждение рассеялось. Мы не были родней, мы даже виделись впервые в жизни, мы были как фрагменты из разных головоломок, которые на миг сложились точно, без швов и зазоров, и так же легко распались.

Будто опомнившись, женщина отошла к окну и остановилась ко мне спиной, глядя на узкую улочку. Айвен, потоптавшись в двери, подошел к жене, явно желая обнять ее и почему-то не решаясь. Во всем доме было тихо, только хлопотала, позвякивая, посудомойка.

– Я пойду, – сказал я после длинной паузы.

– Спасибо, Леон, – пробормотала женщина, и одновременно Айвен жалобно спросил:

– Так скоро?

– Это был отличный обед, – я кивнул ему, подбадривая. – Каша моего детства.

– Но на будущее… когда-нибудь, – он запнулся, – я… видел рекламу… мы можем приобрести, например, вечеринку на день рождения? Бюджетный вариант?

– Оставьте заявку на сайте, вам пришлют промо-код. – Я был уже в дверях.

– Спасибо, Леон, – повторила женщина.

Ее голос просветлел, но она по-прежнему на меня не глядела, и я так и не увидел, как она улыбается.

* * *

Уезжая от Айвена с женой, я оставил им в палисаднике простой светильник с фотоэлементом – из тех, что втыкаются в землю, днем заряжаются от солнца и ночью светятся мягким приятным светом. Я сказал пожилым супругам, что это простой сувенир, и они приняли его с благодарностью. На самом деле в светильник было вписано заклинание – каждый, кто смотрел на него накануне дня рождения приятеля, родственника или соседа, не забывал поздравить именинника вовремя, отчего радовались обе стороны.

Я знал, что Айвен забывчив и нет для него горшего стыда, чем вспомнить о чьем-нибудь дне рождения через неделю.

В машине на обратном пути я изучал биржевые индексы. Точнее, пытался, потому что все цифры казались мне на одно лицо. Я думал об отце, матери и братьях, и моем деде Микеле, который был автором самой первой, оригинальной и подлинной «семьи Надир». Она же символ успеха.

Кто-то сказал, что все счастливые семьи похожи друг на друга. Наверное, он сказал, не подумав. Либо «семьи Надир» были особенными и жили по своим законам; интересно, что устойчивое выражение «семья Надир» за несколько месяцев стало мемом в Cети.