Леон

— Ты вызвал священника? — прижимаясь к груди Леона, уточняю я, когда в дверях тихой церквушки появляется коренастый мужчина, облаченный в длинную мантию. Головной убор, покрытый неизвестной мне символикой, которую я заметила еще в убежище Лео, скрывает его лысину, а морщинистое лицо многословно кричит о том, что ему, по меньшей мере, лет восемьдесят.

— Это будет не совсем традиционное католическое венчание, мотылек.

Приглядываясь к очертаниям обстановки вокруг, я наконец, осознаю, что мы находимся не в традиционной церкви.

— А что это будет?

— Это венчание по правилам ложи и религии моего отца. После того, как мы это сделаем, обратного пути не будет, потому что последнее слово в наших семьях всегда за ним.

— Звучит, как сектантская свадьба, — смеюсь я, по-прежнему доверчиво прижимаясь к своему мужчине. Если честно, мне так плевать.

Пусть хоть сам папа Римский нас обвенчает, пусть хоть тестовый робот в ЗАГСе. Мне все равно. Я хочу скорее заявить свои права на него, чтобы ни Келли, ни Каан, ни мои родители, никто другой не разлучили нас.

Хочу, чтобы Дэмиан стал официально моим. Я заразилась от него чувством собственничества.

За окнами маленького здания снова начинает барабанить дождь, но мой взгляд плывет от большого количества зажжённых свечей, расставленных повсюду — на полу, по бокам от стен, на алтаре, представляющим собой скопление незнакомых мне символов и букв. Мне кажется, я нахожусь на таком адреналине, что никогда не запомню этот момент в деталях, а буду лишь вспоминать чувства, захватившие меня в это утро.

Это и страх, и отчаяние, и невообразимая смелость… словно мне нужно прыгнуть в бездну, заранее не зная, раскроется парашют или нет. Только время покажет.

Мы с Леоном держимся за руки, пока старец зачитывает непонятные мне молитвы, которые звучат, кажется, на латинском языке. Я смотрю в прозрачные глаза будущего мужа, в которых теперь для меня отражается весь мир, и не могу поверить в реальность происходящего. Снова. Но это происходит.

— Это вино содержит кровь каждого из вас. Чтобы подтвердить ваше намерение на вступление в пожизненный союз, вы должны по очереди испить из одной чаши, — доносится до меня голос мужчины в мантии.

— Это безумие, Лео, — выдыхаю я, с опаской глядя на старинный кубок с красным содержимым.

— Для меня это очень серьезный шаг. Легенда нашего дома гласит о том, что связанные кровью, будут навсегда вместе. Как только мы сделаем это, я никогда не смогу отдать свое сердце другой женщине. А ты — другому мужчине. Это нерушимая клятва. На вечность. Это мое намерение любить только тебя до конца своих дней.

— Ты любишь меня? — кажется, мое сердце бьется так сильно, словно пытается отплясать ритм за все те года жизни, в которых я не испытывала подобных чувств.

— Ты даже не представляешь, насколько сильно и насколько давно, — он кажется таким серьезным, таким сосредоточенным.

— Что это значит? — аккуратно уточняю я.

— Ты всегда была моей. Ты просто об этом не знала, — тихо шепчет он, касаясь костяшками пальцев моего лица. — А я был не готов к тому, что в моей жизни будет открытая рана.

— Открытая рана? Так ты называешь любовь?

— Да. Это как шрам на всю жизнь. Метка. Стигмата. Печать. Печать того, что ты жив.

— Ты говоришь о своем шраме?

— Я расскажу тебе обо всем позже, а теперь, давай продолжим.

— В болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас? — поднимаю кубок, беспрерывно глядя в прозрачные горные озера его глаз.

— Даже смерть не разлучит нас, — уверенно произносит Дэмиан, отпивая из бокала после меня.

Не знаю почему, но сразу после глотка, я чувствую себя другой. Словно мое тело всего за одну ночь проходит через мощную трансформацию. Так хочется кричать о том, что происходит внутри и о том, что мы только что натворили: рассказать все родителям, сестре, обществу, миру.

Я думаю, мне нужно найти подходящее время для того, чтобы рассказать им правду. Остается уладить всего несколько открытых вопросов и начать жить эту жизнь.

Нашу лучшую с мужем жизнь.

Я еще не знаю, насколько короткий срок нам отмерен, а смерть — действительно, единственная, кто может разлучить нас.

Но смерть — это не всегда про смерть физического тела.

Иногда это смерть одной из личностей внутри нас, или воспоминаний, которые делали нас этой личностью.

Глава 8

Месяц спустя

Леон

— Отец, как видишь, я осуществил твой план по слиянию с семьей Моран раньше всех озвученных тобой сроков.

Как говорится, в такие моменты нужно говорить уверено. Мне нелегко это дается — смотреть в глаза Валентину Голденштерн, прекрасно понимая, что нарушил некие четкие договоренности, существовавшие, между нами.

Он жаждет, чтобы все было по его плану, но яблоко от яблони недалеко падает, и я также люблю писать собственные сюжеты и следовать им, а не чужим указаниям.