Лента Мёбиуса

Теперь я вижу, что дорога круто сбегает вниз. Слева вздымается откос, справа – глубокий обрыв. Внизу автостоянка, а дальше – толпы народа. Крутовато. С замиранием сердца трогаю «Таджик» с места и начинаю спускаться. Руль по-прежнему крутится почти вхолостую. Как вообще можно ездить на такой рухляди. Я ухитряюсь проехать, не свалившись с откоса, почти весь путь, но вдруг понимаю, что отказали тормоза! Хватаюсь за ручник и понимаю безнадёжность ситуации, хоть выскакивай и, вцепившись в бампер, тормози ногами! Толпа замерла, и все лица обращены ко мне. Чёрт! Что же делать?! Я с силой жму на тормоз, и мне кажется, что автобус начинает замедлять ход. Обойдётся? Рано радовался – в конце концов, врубаюсь в целую кучу машин.

Рядом никого. «Может, не заметят?» – думаю я и потихоньку выбираюсь из автобуса. С безразличным видом иду через толпу, на меня вроде не обращают внимания. Иду и никак не соображу, что это за задание – то ли больница, то ли жилой дом, то ли аэропорт. И тут меня прошибает холодным потом: я же голый! Бросаюсь в какую-то каморку, и, к величайшему облегчению, нахожу там затасканный синий рабочий комбинезон. Слава Богу – впору.

Дверь отворилась:

– Ну что же ты? – Николай суёт мне в руки сумку с инструментом. – Давай быстрее, все уже давно ждут!

Мы подходим к металлической решетчатой башне. Вершина её теряется где-то в тумане. Толпа вокруг напряжённо смотрит на нас, и Николай, хлопнув меня по плечу, хрипло произносит:

– Ну, Никодим, давай! Не подкачай, Никоди-мушка…

Я забрасываю сумку за плечо и начинаю подниматься по металлическим перекладинам. Дело привычное, и через несколько минут толпа внизу превратилась в кашу из маленьких запрокинутых вверх личек. Вот уже и глаз не различить. Но я-то знаю – смотрят. И замечают каждое моё неверное движение. Такой уж экзамен. И почему сдавать его нужно непременно голым?! Это очень, скажу я вам, неприятно – висеть голым над огромной толпой. И тут очередная перекладина, в которую я вцепился, вдруг легко отделяется, и я едва не срываюсь! В последний момент хватаюсь за другую, но она, словно пластилиновая, рвётся в руках. Уже опрокидываясь навзничь, самыми кончиками пальцев ухитряюсь вцепиться в третью, но она начинает тянуться, словно резиновая, и я чувствую спиной бездонную пропасть. Я заваливаюсь, заваливаюсь, перекладина рвётся… Воздуха не хватает! Сердце вот-вот… из толпы далеко внизу доносится:

– Пристегнитесь!

О чем это они? Я пада…

– Застегните ремень, пожалуйста, мы снижаемся.

– Что?! А, да, спасибо.

Шевелёный

«Случается на суше и на море, друг Гораций, – написал гений не то английский, не то шотландской драматургии Вильям Шекспир, – что и не снилось нашим мудрецам!»

И это чистая правда! Случается! Такое случается! И мне лично далеко за примером ходить не надо…

В самые рассоветские времена довелось мне работать в самом что ни на есть обыкновенном городском фотоателье. Люди старшего поколения могут представить его, вспомнив старинный фильм-комедию прошлого века «Зигзаг удачи». Приемщица, три фотографа, пара лаборанток, бухгалтер и директор…

В этом фотоателье все и произошло…

Трудился у нас фотографом степенный человек лет пятидесяти, Иван Николаевич, с совершенно обычной фамилией Иванов. Столь же обычной, как и фамилия была и его трудовая, как тогда выражались, биография. После средней школы он окончил техникум бытового обслуживания населения, и, получив специальность, принялся неустанно останавливать прекрасные мгновения по заказу советских трудящихся – на свадьбах, детских утренниках, елках, вручениях красных переходящих знамен и других знаменательных событиях. И добился на этом поприще значительных успехов – всевозможных премий, почетных грамот, уважения трудового коллектива и начальства. Был Иван Николаевич человеком вполне интеллигентным, и хотя писал в квитанциях «фото графия на плацмасе», слыл человеком в высшей степени грамотным и авторитетным, тем более что ходил всегда в костюме-тройке и при бабочке. Делая, впрочем, исключения в самые жаркие июльские дни, когда невозможно было дойти от ателье до места съемок, не завернув к квасной бочке или не притормозив у автомата с газированной водой. Нынче таких автоматов не найти уже, наверное, даже на самых забытых складах автоматной техники где-нибудь в Урюпинске или Задонск-Муханске.

С годами, став самым старшим по возрасту и опыту фотографом ателье, он некоторым образом даже вошел в городскую элиту. Его приглашали снимать партконференции, делать портреты для городской «Доски почета», на которой, между прочим, со временем появился и его автопортрет, выполненный, как всегда с большим мастерством; он стоял на майских и ноябрьских трибунах совсем недалеко от высшего городского начальства, а когда в город вдруг ни с того ни с сего нанес визит космонавт не помню с какой фамилией, именно Ивану Николаевичу доверили провести ответственную фотосъемку (тогда еще модное ныне слово «фотосессия» у нас не бытовало)…