Лента Мёбиуса

Чертёнок, торжествуя, противно захихикал, а Ангелок в страдании ломая крылья, взмыл вверх прямо сквозь красивые своды подземной станции…

С тех пор ангелов в Москве нет. Если одного-другого заметите, то это не московских жителей ангелы-хранители, это кого-то из приезжих добрых людей ангелы, не местные…

Случай

Служил я тогда в армии, собирался в командировку, куда – нам не сказали, но перед этим разрешили родных навестить. И тут мать перед отъездом сует мне иконку, крохотную такую, на веревочке, и крестик. Мне – коммунисту. Я положил иконку на стол, говорю – что ты выдумала, забери свои «легенды»…

Приезжаю в часть, и тут только сообщили: в Афганистан летим. И что-то меня вдруг дернуло, написал матери, мол, пришли, то, что давала перед отъездом. И буквально за день до нашего отлета получаю конверт, а в конверте иконку, завернутую в бумажку, на которой текст молитвы и надпись: «Читай каждый день три раза»… Я еще усмехнулся – как рецепт, ей Богу – три раза перед едой!

Ну, вот… Что такое Афган рассказывать никому не надо, на нем многие обожглись, начиная с англичан; помните, у Киплинга, «запад есть запад, восток есть восток, и им никогда не сойтись…»

Однажды высадили меня с группой в восемь человек минировать в горах один объект. А душманы вертолет, на котором нас доставили, очевидно, засекли. Ну, и взяли нас в оборот. Ущелье узкое, вертолету под обстрелом никак не пролететь, для БТРов дороги нет, троп местных мы не знали, и карта в этих краях не помощник. Однако под обстрелом кое-как обходными отрогами продвигаемся к своим. Продукты кончились, нашли павшего верблюда, с запашком уже, пришлось есть… По утрам росу со скал слизывали. И вот очередной ночью вышли в какое-то незнакомое ущелье. Ориентацию потеряли полностью, звезды чужие – никак не определишься, куда идти непонятно. Тут кто-то из моих сказал: здесь мы все и ляжем!

А я смотрю, впереди на фоне светло-серых скал черная тень человеческая, только высокая – раза в два выше обычного человека. Показываю на нее ребятам, а они не видят, говорят, это тебе от голода мерещится. А тень мне рукой машет, идите, мол, за мной. Я как-то машинально иконку материнскую на груди нащупал, и вдруг поверил; да и чего мы теряли. Повел я ребят за этой тенью. Шли по какому-то каменному лабиринту, забирались в такие узкие места, что с вещмешком и автоматом не протиснуться. Ребята уже ворчать начали: «Сусанин, заведешь…»

Совсем из сил выбились – ложись и помирай! Тут светать стало, горы красивые, золотистые, небо розовое с синим… И тень пропала! Что делать? Забрались на ближайшую вершинку, осмотреться, а внизу, прямо под нами – советский блок-пост! Ну, рванули мы из последних сил, а с поста орут: «Стоять, стрелять будем!» Уж больно оборвались мы за эти дни… Иконку эту я теперь пуще золота берегу, помирать буду – сыну ее завещаю…

За Алконостом

– Обувь нужно надевать мягкую, тихую, понял? Так что пойдём прямо в тапочках. И одежду такую же – тихую, чтоб не скрипела, не шершавилась, не хрустела. Предки-то наши вообще на Алконоста голышом ходили. На неё вроде и несложно охотиться, но это только на первый взгляд. Да и мало её осталось. Она ведь почти вся в глухаря выродилась. Не зря у них повадки одинаковые. Оба когда поют – себя не слышат. Только глухаря ты ружьём берёшь, стрельнул – и готово дело. А в Алконоста стрелять бесполезно – эта птица особенная, и не птица на самом-то деле. Существо!

Вот смотри: где она живёт и до скольких лет доживает – никто не знает, чем питается – тоже неизвестно, как размножается, если у них самцов нет, – непонятно.

– А правда, что у них голова – человеческая?

– И тут тоже дело тёмное. Кто говорит – правда, учёные бают – легенда. Её добыть – счастье одному из тысячи целого рода. Вот у меня шансов нет, прапрадед мой поймал, и всему нашему роду с тех пор везло, никто не своей смертью не умер, все мужики со всех войн непокалеченными вернулись, достаток какой-никакой всегда был, даже в самые голодные времена. А в последнее время везенье это затухать стало.

Так что мне, скорее всего, не повезёт, но ты из другого рода, значит, вдвоём у нас шансов гораздо больше.

– Говорят, что Алконост – райская птица и утешает своим пением святых.

– Ага, а ещё говорят, что несёт яйца в море и делает его спокойным на семь дней, а потом вынимает и высиживает на берегу. А поёт так, что услышавший его забывает обо всём на свете. Это всё сказки бабьи.

– А какой он из себя?

– Ну, прадед как-то смутно рассказывал. Ну, птица с большими разноцветными перьями, с необычной головой, не с человечьей, конечно, но с необычной. Вот глаза, говорил, совсем человечьи. И вроде как светится вся…

– Как жар-птица, что ли?

– Что ты лепишь? Жар-птица – существо сказочное, выдуманное, а Алконост – реальная птица, сохранившаяся с древности. Она, может, древнее мамонта, может, с времён динозавров сохранилась… Старики про неё так рассказывали: Алконост близ рая пребывает, иногда и на Евфрате-реке бывает.