Лёха

Вечерело. Провод перекинули через дорогу в очень удачно выбранном месте – в низинке, мотоциклист должен был разогнаться перед подъемом и потому увернуться от провода не смог бы. Ожесточенно, но шепотом, поспорили – на какой высоте тянуть провод, чтобы точно угодить им по шее или физиономии. Перебрались обратно, выложив провод на дороге змейкой, где-то Лёха слышал такое, что меньше заметна преграда будет для проезжающих. Другой конец примотали накрепко к здоровенной сухой дубине и Лёха с бурятом приготовились дать натяг. Середа сел наблюдателем у дороги, расстегнув кобуру и на всякий случай, поставив рядом с собой пулемет. Жанаев поставил винтовочку к дереву, а Лёхе порекомендовал не соваться зря. Дескать, с одним-то гансом они управятся и без него. Потомок пожал плечами, честно говоря, ему и самому не очень хотелось лезть в драку, не очень он был в драке гораздым. Еще кусок провода привязали к веточке рядом – увидев объект, артиллерист в нужный момент дергал за проводок, ветка колыхалась и двое с дубиной тут же натягивали провод, потому как им дорогу было не видно. И после того, как в провод впилится добыча они, как пауки, должны были стремительно кидаться на обалделую муху.

Сидеть в засаде оказалось нудно и тошно. Время словно остановилось, только тени ползли, удлинялись, день был солнечным, и теперь дело шло к закату, скоро уже и темнеть будет. С шоссе никаких звуков не доносилось, ни одного моторизованного средства не протарахтело, правда и шоссе-то было – одно название, а так – разъезженный пыльный проселок, только пошире, в две полосы. Изнывая от нетерпения и неподвижности, Лёха вдруг сделал открытие – его стали меньше донимать комары, если в первые пару дней «в этом времени» ему периодически выть и плакать хотелось от надоедливой летающей сволочи, то теперь как-то стало спокойнее – то ли привык, то ли кожа задубела. Посмотрел на Жанаева, тот сидел статуей, внимательно смотрел на сигнальную ветку и даже не курил. Дубина в руках уже отпотела, украдкой Лёха вытирал по очереди потные ладони о галифе.

Ветка колыхнулась внезапно, хотя никакого звука мотоцикла не было, в этом потомок мог поручиться, но бурят рванул полено, как и было условлено и Лёха еле-еле успел сделать то же, помочь буряту. Рывок влетевшей в провод добычи оказался куда сильнее, чем ожидалось, хорошо еще сообразили с самого начала, что стоит не просто тянуть провод, а сделать зарубку на подходящем деревце – для фиксации высоты и опоры дополнительной. Потому тянули провод параллельно дороге, а уж от дерева провод шел поперек пути мотоциклиста. С «шоссе» донесся лязг, брань, сигнальная ветка почему-то дернулась еще пару раз, на что Жанаев внимания уже не обратил, кинувшись опрометью на дорогу, а Лёха растерянно застрял с дубиной в руках, продолжая натягивать провод. Тут дубину вырвало у него из рук чудовищной силой и хорошо, что вырвало, а то пару шагов к дереву менеджер по инерции сделал, не выпустил бы оглоблю – стукнулся бы с маху о ствол – опору.

– Хрена себе! Это мы что ли грузовик словили? – с ужасом подумал Лёха, кидаясь к шоссе, на котором уже было весьма шумно. Проломившись с треском сквозь кусты, потомок вылетел на дорогу и обомлел. Сначала показалось, что на шоссе и не разберешься, что творится, но через секунду стало ясно – не так уж тут и много всякого всего, другое дело, что ситуация паршивая. Просто валяется пара велосипедов, одинаковых, серых, плешивый немец в странном зеленом мундире пытается встать на четвереньки, но у него это не получается, потому как подламываются руки, а ноги не слушаются, чуть поодаль вяло – на манер немца вошкается полулежа бурят, еще дальше в боксерских стойках прыгают Середа и второй фриц – молодой, крепкий, очень подвижный и с виду очень опасный.

– Бей! – крикнул Середа и тут же взвыл, потому как его спарринг партнер расчетливо врезал кулаком по раненой руке артиллериста. Лёха оторопел, видно было, что счет 1:1 сейчас перейдет в 2:1 не в нашу пользу, а в одиночку и думать нечего было, с этим шустрым и тренированным фрицем справиться. Немец мельком покосился на нового врага, передвинулся боком, чтобы не упускать его из вида, потом увидел, что Лёха растерялся и оружия у него нет в руках, двумя точными ударами по раненой руке заставил артиллериста отступить к обочине, врезал прямым в голову, добавил сбоку в челюсть и еще раз с размаху в живот – Середа без звука повалился в канаву. Немец пружинисто развернулся, пританцовывая по-боксерски профессионально двинулся к Лёхе и того обуял ужас, потому как сделать хоть что-то с этим ловким умелым чертом он не мог, точно это знал. Остолбенел Лёха, ни бежать, ни атаковать не получалось, так и стоял опустив руки. Можно было бы и глаза закрыть от страха, но на это не было времени сил и мыслей. Этот фашист – опять же в непонятной форме, странного цвета, в первый раз такую Лёха видел, явно был матерым нацистом, потому как на его руке ярко краснела повязка со свастикой. Такие носили эсэсовцы в фильме про Штирлица.