Лекарь (СИ)

В Женькином понимании волчьи зубы не являлись серьезной проблемой для живучих тварей, и он отчаянно надеялся, что тварь сумела отбиться от десятка озверевших голодных волков.

«Что тебе стоило, Тихон? — бормотал как молитву Женька, — ты все можешь, почему бы тебе самому не растерзать парочку хищников!»

Темнота милосердно скрывала от перепуганного Женьки истинную картину трагедии. В густых зарослях Женька сумел разглядеть только пугающие черные пятна крови, разбрызганные по земле и обрывки ткани, некогда бывшей широкими штанами от парадной капитанской формы. Женька до рассвета ползал среди веток и сучьев, в надежде отыскать останки нелепой твари, попавшей в поле видимости голодных хищников. Однако ничего, кроме уже обнаруженного, найти не удалось, и Женька только потерянно вздохнул, в который раз прощаясь со своим персональным чудовищем.

События прошедшей ночи образовали в Женькиной голове абсолютный вакуум, мешая обозначить для себя следующий шаг. Рассветный час привел за собой уверенный морозец, призвавший Женьку ускорить ход. Варвар бесцельно двигался в неопределенном направлении, слепо тычась в стволы и сучья, то и дело выраставшие на пути. После многочасового бесплодного блуждания Женьку вынесло на некое подобие поляны, окруженной редкими высокими деревьями.

«Возможно где-то неподалеку рыскает та самая стая-убийца, — мелькнула равнодушная мысль, — может быть, она уже успела проголодаться?»

Надежды на скорую встречу не желали оправдываться, напрасно Женька вслушивался в звенящую тишину, ожидая расслышать шорох сильных лап. Холод и усталость упрашивали Женьку сделать привал и отдохнуть, однако Дергачев понимал всю опасность такого сна и упрямо тащился дальше.

«Эй, сударь! — раздался сбоку узнаваемый голос, — куда же вы сбежали на ночь глядя?»

Женька поднял голову и с изумлением уставился на того лесника, что гостеприимно предлагал попить лучшего в округе чая всего лишь несколько часов назад. Как выяснилось из недолгой беседы, мужик-отшельник совершал ежеутреннюю прогулку, осматривая окрестности на предмет варварства и хулиганства. Что конкретно имелось в виду суровым охранником, Женька так и не понял. На его дилетантский взгляд нападение стаи волков и гибель твари тоже можно было бы отнести к некоему виду хулиганства и варварства. Однако, судя по безмятежному виду сытого охотника, эти события остались за пределами его осведомленности.

«Пойдемте, сударь, — любезно прогудел он, — нынче мороз, стаи диких тварей становятся активными. Не дело провоцировать их нападение!»

С этими словами заботливый страж лесных угодий поволок Женьку обратно, в уютную и теплую сторожку.

Там, возле весело гудящей печки, лесник принялся делиться с Женькой разными местными новостями, совершенно забывая про существование Женькиного страшноватого спутника. Когда наконец, с новостями было покончено, лесник все же поинтересовался у притихшего гостя:

«А ваш болезный приятель решил оставить вас? Куда же он подался в эту пору? Нынче в лесу пропадешь, или мороз задушит, или дикие твари.»

Женька не стал уточнять, что его болезный приятель сам обратился в дикую тварь и был растерзан в мороз голодной сворой. Вместо этого он попросил лесника вывести его к какому-нибудь жилью. Женька надеялся добраться до цивилизации и податься к горам, раз теперь его верный попутчик больше не мог сопровождать его в этом бесцельном путешествии. Лесник покачал головой, и с готовностью предложил Женьке собираться, подарив ему напоследок свой личный тулуп.

«В знак нашей дружбы!» — пафосно заявил он, доведя гостя до знакомой дорожки, ведущей в Нордсвилл.