Легкий как перышко

Мы молча повернули налево в конце Марта-Роуд и пошли к одному из торговых центров. Это была одна из немногих дорог, ведущих от моего дома, вдоль всей длины которой можно было идти по тротуару. Большинство тротуаров в пределах города почти сразу же превращались просто в канавы, поэтому было довольно сложно спокойно по ним идти из-за опасения, что тебя вот-вот задавит несущаяся машина. Сухие, со сладковатым запахом листья хрустели под нашими ногами; нельзя было не заметить отсутствие стрекотания сверчков.

– Хотел спросить тебя, – произнес Трей, как только мы оказались в паре кварталов от дома. – Вечером в понедельник ты извинилась, что меня втянули во все это. Что ты имела в виду?

Слова Трея выдернули меня из оцепенения, вызванного смертью Мокси, и я попыталась вспомнить, что именно сказала ему на нашей террасе. Дала ли я ему повод думать, что смерть Оливии была случайностью?

– Ну, ты знаешь, я просто хотела сказать, что ты тоже попал в аварию, вот и все, – попыталась объяснить я, не желая думать о Вайолет в такое тяжелое время. Но потом вспомнила: Вайолет как-то упомянула Мокси. Она знала, что у меня есть собака. Безумие ли – считать, что она как-то виновата в смерти Мокси? Помимо артрита, у моей собаки в последние недели не было никаких проблем со здоровьем. Сама мысль, что Вайолет как-то связана со смертью Мокси, так разозлила меня, что я даже немного вспотела, несмотря на довольно прохладный вечер.

– Тогда это прозвучало совсем не так, – через мгновение возразил Трей. – Казалось, что ты что-то знаешь об аварии. И я испугался, понимаешь? Потому что прямо перед тем, как в нас врезался грузовик, Оливия сходила с ума в машине. Она все говорила: «Это прямо как в истории. Тебе нужно остановиться. В нас врежутся». Ты знаешь, о чем она говорила?

Я промолчала, не зная, подходящее ли сейчас время для откровений обо всем случившемся на вечеринке у Оливии. Меньше недели назад он чудом спасся после аварии, так что вряд ли он эмоционально готов услышать детали истории Вайолет.

Но Трей продолжил:

– Потому что мне действительно нужно знать. Это сводит меня с ума, МакКенна. Только об этом и думаю. О чем она говорила? Какая история? Откуда она знала, что в нас врежется грузовик? Она была так уверена, что в нас врежутся, что я боялся, как бы она не открыла пассажирскую дверь и не выпрыгнула. Она хотела, чтобы я остановился на обочине, но я плохо видел из-за сильного града. Поэтому она схватила руль, а потом все произошло слишком быстро.

Мы находились на длинной, окаймленной лесом дороге, предшествующей перекрестку с парой магазинов. Мимо проезжало очень мало машин. Уже почти стемнело, и вдоль дороги начали включаться немногочисленные фонари. Каким-то образом наступление ночи усложнило для меня задачу рассказать Трею правду. Словно если я сознаюсь ему в том, что мы сделали после наступления темноты, то навлеку на нас еще более страшные вещи. В темноте никто не может быть в безопасности.

– Ты понимаешь, о чем она говорила? – снова спросил Трей.

Я сделала глубокий вдох, понимая, что пути назад не будет, если после рассказа о событиях на вечеринке Оливии он решит, что я совсем спятила.

– Ладно, но все это прозвучит, как чистый бред. Это я признаю. Но в этом есть что-то такое странное, что между этими событиями должна быть связь. – Я осмелилась взглянуть на него: скептично ли он настроен? Однако Трей вроде был готов слушать дальше, и я продолжила: – На вечеринке в честь дня рождения Оливии две недели назад мы сидели допоздна и решили сыграть в игру.

– Только ты и Оливия? – прервал меня Трей.

– Нет, я, Оливия, Кэндис, Миша и Вайолет, та новая девочка из Иллинойса. Вайолет предложила сыграть в игру «Легкий как перышко, твердый как доска». Это дурацкая игра, в такое играют дети в средней школе. Но нам было скучно, и мы согласились. Суть игры в том, что один человек, рассказчик, придумывает изощренную историю о смерти одного из игроков. А потом в конце истории другие повторяют слова и поднимают участника, чью историю только что рассказали, кончиками пальцев.

– Что ты имеешь в в виду – кончиками пальцев? – спросил Трей.

– Именно это, – ответила я. – Ладно, я забыла сказать, что, пока ведущий рассказывает историю, герой этой истории лежит на полу. В конце истории, если игра прошла правильно, игрок становится невесомым. Словно все оказываются под заклятием, и этого человека можно спокойно поднять в воздух – пока кто-то не чихнет, не рассмеется, или что-то другое не разрушит эффект.

– Ну, звучит и в самом деле бредово, – сказал Трей. – Никогда не слышал о такой идиотской игре.

– Ну да, – нехотя согласилась я, – многие говорят, что этой игрой можно вызвать злых духов – но, по-моему, это все глупости. Мой отец считает, что это – некая форма группового гипноза. Всех игроков гипнотизируют повторяющиеся слова. Под гипнозом можно сделать много того, что кажется невозможным.

– Так вы сыграли в эту странную игру и кто-то предсказал смерть Оливии? – уточнил Трей.