Легкая еда (ЛП)

  Коссолл улыбнулся своей быстрой, кривой улыбкой и пересказал историю своей встречи с трактирщиком на Лондон-роуд, украсив ее немалыми украшениями скатологического толка. Хитрый полицейский, Редж, подумал Резник, человек, довольный тем, что носит свои предрассудки при себе, с блеском в глазах, похожим на сталь, словно это дерзкий упрек. Кого-то вроде Астона — одинакового возраста, одинакового стажа — они смогли практически отбросить, потерявшись в перетасовке. Но Коссал был слишком ценен, его опыт был слишком велик, а процент арестов слишком высок.

  — Я связался с парнем на набережной, который все время жаловался на то, что ему помешали его субботний футбол. Он все еще не уверен, но молодые люди, которых он видел, создающие беспорядки, могли быть теми же самыми из паба. Только мог, ум. Есть пара других отчетов, которые я сейчас проверяю, возможно, они получат подтверждение.

  Резник перевернул его. Большая вероятность, это было правдой. «Эта драка в пабе, потасовка, что угодно. Мы никак не можем поставить кого-либо из них чем-то вроде бейсбольной биты?

  Коссал сузил глаза и покачал головой. «Не боюсь. Но, по моему мнению, это должен быть бегун. Тем более, что у нас есть еще Джек-дерьмо. Эти парни, дети, не более того, на улице, все накаченные сценой в пабе, тоже накачались. Может быть, Билл им что-то сказал, вы же знаете, каким он был. Немного высокий и могучий, более святой, чем ты, мог бы сказать им, чтобы они молчали, вели себя прилично. Я вижу это, вижу, как он это делает, а ты?

  да. Да, Резник мог. Он не раз сталкивался с манерой поведения Билла в воскресной школе. У Билла было больше, чем склонность к проповедям. — Ты хочешь догнать его, Редж, или как?

  Коссалл откинулся назад, сигаретный дым струился между пальцами скрюченной руки. — Как я уже сказал, есть несколько вещей, которые я проверяю. Но на то, чтобы следить за всем тем, что извергает компьютер, не остается много времени».

  — Я поговорю с Грэмом, посмотрим, сможет ли он помочь. Но этот домовладелец, вы думаете, если он еще немного прислонится к нему, он развяжет язык? Думаешь, он может точно знать, кто эти юноши?

  "Он может. И я сделаю все, что смогу». Коссал подмигнул. «В рамках правил».

  — У Дивайна напарник из отдела футбольной разведки, — сказал Резник, когда Коссолл подошел к двери. «Возможно, это контакт, за которым стоит следить. Эти парни могли бы быть хорошо знакомы им по звуку.

  — Если да, — ухмыльнулся Коссал, — сомневаюсь, что они будут сторонниками округа, а? Пенсию надо получать, не так ли, а то тебя хоть в землю пустят?

  С хитрым смехом Коссалл ушел, оставив Резника стоять у своего стола, представляя себе группу молодых болельщиков на последнем матче, на котором он присутствовал. Они выстроились в ряд позади трибуны, Юнион Джек свисает со стены позади них, сжатые кулаки подняты к оппозиции, один из них прикрывает лицо под балаклавой. Он мог слышать их пронзительные молодые голоса, звучащие в гневе. "Не сдаваться! Не сдаваться!"

  Это было больше похоже на кадры новостей из Северной Ирландии, на митинг лоялистов, чем на обычное столкновение в конце сезона у подножия Первого дивизиона лиги Эндсли.

  Два телефона в комнате уголовного розыска были заняты, когда Резник проходил мимо, опоздав на встречу с Ханом, и когда зазвонил третий телефон, трубку сняла Линн, возвращавшаяся домой.

  «Линн Келлог, CID». Сегодня работаю на автопилоте, не слишком дружелюбно. А потом, когда она протянула трубку Резнику. "Для тебя."

  Он указал на часы и покачал головой.

  Линн вернула трубку к себе и спросила, кто звонит. — Ханна Кэмпбелл, — сказала она, прикрывая рукой мундштук.

  Удивленный этим именем, Резник почувствовал, что начинает краснеть. Он направился к столу, но резко остановился, передумав. — Скажи ей, — сказал он, — я позвоню ей позже.

  — Сегодня днем ​​или…?

  — Наверное, сегодня вечером.

  Теперь она смотрела на него с интересом. — Мне взять номер?

  — Нет, — Резник через плечо уходит. "Все нормально. Нет нужды."

  Линн все равно спросила, дело процедуры. Резник уже спускался по лестнице, по две за раз, злясь на себя за смущение, без удовольствия вспоминая, каково это — быть двадцатитрехлетним или — четырем.

  Для встречи с Резником Хан был одет в иссиня-черный блейзер, легкую шерстяную ткань, коричневые брюки и начищенные до блеска коричневые туфли. Его галстук, темно-тускло-красный, почти ржавый, был тем, что Джилл подарила ему через месяц после их второго свидания и их первого совместного сна.

  «О чем все это?» — спросил он, забавляясь.

  — Назовите это годовщиной, если хотите.

  «Начнем с того, что собираемся продолжить, не так ли?»

  "Что-то такое."

  Месяц спустя он подарил ей пару крошечных белых трусиков-бикини с маленькими бантиками по бокам, синих, по его словам, в тон ее глазам.

  Она на удивление сильно ударила его по руке; так сильно, что синяк не исчезал несколько дней. "Мои глаза карие."

  Хан рассмеялся. "Как я должен знать? Так или иначе, они обычно закрыты».