Я крутил головой, что-то говорил. Рот открывался, но слова почему-то растворялись в воздухе, превращаясь в неразборчивое мычание.
— Не подведи меня, кадет, не подведи.
Утро нас встретило криком солдат. Дверь с треском слетела с петель, упала на пол и разлетелась на несколько частей. Двое крупных солдат вбежали вперед и, проникнув вглубь казармы, стали переворачивать еще сонных кадетов прямо вместе с кроватью.
— Подъем! — орал инструктор, триумфально войдя в сопровождении оставшихся у дверей солдат. — Время кардинальных перемен!
Я вскочил со своей койки, схватил на автомате сумку с вещам и в числе первых покинул казарму, спешно поглядывая по сторонам и пытаясь отыскать там Свету. Вскоре появилась и она. Остальные, кто проспал неожиданный визит инструктора, вышли последними. Среди них был и Войтенков, неуклюже топая со своими пожитками, прижимая к груди куртку и старые сапоги.
— Выкинь! — кричал офицер на Антона, — они тебе уже не понадобятся. — Потом вырвал обувь из его рук и выбросил в сторону. Потом приказал остальным сибам оставить вещи на земле.
— Сегодня у вас знаменательный день, — кричал он, стоя в крутившемся вокруг него песчаном завихрении. Бури не предвещалось, но погода на планете почти всегда была такой. — Я могу поздравить вас всех. Поздравить с тем, что впервые с детских пеленок и наставлений мамаши-наставницы, вы получите реальный шанс стать пилотами. Теперь никаких детских забав, никаких холостых патронов и громких хлопушек. Теперь все будет по-настоящему. Настоящие пули, настоящие ранения, настоящая смерть.
Мы молча слушали его.
— Этот этап был сложным. В самом начале вас было два десятка, а сейчас едва ли наберется половина. Скажу больше, к моменту, когда кто-то из вас возьмет в руки штурвал и получит законное право называться воином Клана, вас будет еще меньше. Два. Может быть три. А может и никого вовсе. Аттестация покажет насколько сильно вы хотите ими стать. Хочу так же предупредить, что с этого момента и система наказаний будет изменена. К вам будут применены те же правила, что и к взрослым пилотам во время войны. Поэтому любое неповиновение может грозить вам смертью. Дезертирство — смерть. Отказ выполнять приказ старшего по званию — смерть. Убийство пилота боевого меха вне Аттестации или Вызова — смерть. Никаких исключений из правил. Я ясно все объяснил?
ВОУТ!
ВОУТ!
ВОУТ!
— Прекрасно, — подытожил инструктор и тут же дал команду по рации, чтобы машины начали отправку кадетов.
Они напоминали небольшие сплюснутые грузовички, наподобие того, что мчался к месту крушения учебного меха Светы, только слегка длиннее и оборудованный легким стрелковым вооружением. В первый такой агрегат сел Виктор. Он не стал дожидаться своей очереди и встал впереди всех, запрыгнув в приготовленное сидение, прижав ногами тот скудный скарб, что позволялось взять с собой.
Потом люк закрылся, машина загудела и скребя широкими шипованными колесами, начала убегать вперед. Я проследил за ней почти до самого горизонта, пока маленькая точка не скрылась за пределом возможного, оставив после себя лишь легкий шлейф из пылевого облака, поднимавшегося все выше и выше к самому небу.
Погрузка продолжалась чуть больше получаса. Света стояла передо мной и ни разу так не обернулась, хотя она знала, что я стою за ее спиной. Инструктор окликнул ее, сопроводил до грузовика и усадил в дальний угол пассажирского отсека, кинув взгляд в мою сторону. Потом проследовал ко мне, указал на приближавшийся грузовик и в самый последний момент, когда я был готов уже сесть, схватил за руку и повернул к себе.
— Это последний раз, когда мы видимся вживую. Правда, это не значит, что я не буду следить за тобой. Ты по-прежнему будешь слышать мой голос, иногда я буду вызывать тебя по видеосвязи, но… — он крепко сжал мое плечо, — не делай глупостей.
Затем он с силой толкнул меня вперед и сразу закрыл за мной люк.
Двигатель заревел — я едва успел ухватиться руками за поручни и занять место, чтобы не упасть после резкого старта. Потом посмотрел в небольшое окошко, откуда в последний раз мне открывался вид на ту пустынную холмистую местность, где сиб-группа провела все это время, и закрыл глаза.
Все еще хотелось спать. Странное чувство змеей проползло прямо в душу и в какой-то мне стало одиноко. Я хотел было повернуться, как это делал раньше, когда спал в бараке, и попытаться прикоснуться ладонью до Светы. Мы лежали так близко, почти вплотную, всего лишь несколько десятков сантиметров между проржавевшими кроватями и мы вместе. Я столько раз думал над этим, пытался коснуться ее сейчас, но холод металлической обшивки одернул меня.
Машина подпрыгнула на попавшемся под колеса камне, потом резко повернула в сторону и начала набирать скорость. Дорога стала ровной, очень странной для такой планеты, что навело меня на мысль о необычной поверхности по которой сейчас двигалось транспортное средство. Я повернул голову, протер рукавом запыленное стекло и прислонился к нему, всматриваясь в новый мир, который открывался мне прямо сейчас.