Легенда о хрустальном яйце

Вспомнив о фотоэлектрическом законе Столетова, Розинг поднялся еще на одну ступень. Ученый уже мысленно представлял себе скелет системы, передающей на расстояние изображение. Электрическая лампа на передающей станции освещает предмет. Отраженный от него свет улавливается фотоэлементом, подключенным к гальванической батарее. В маленьком стеклянном баллоне со светом происходят «превращения». Теперь, если к выводам фотоэлемента подцепить провода, по ним на станцию приема потечет электрический ток. Ну, а дальше? Что следует предпринять дальше? Электрический ток на приемной станции—это еще далеко не передаваемое изображение. Тем более что ток этот—неизменной величины, постоянный ток. Ведь катод фотоэлемента облучается одновременно светом, отраженным от всех белых и черных участков изображения. Фотоэлемент поглощает как бы среднюю величину отраженной световой энергии. Значит, и ток в проводах и яркость лампочки на приемной станции будут средними, всё время одинаковыми...

Другое дело, если «выхватить» энергию отраженного света от каждой передаваемой точки. Разбить, скажем, всё изображение на сто или тысячу крохотных клеток (как мозаика) и в строгой последовательности, по очереди, освещать эти клеточки. Попадет луч на белую клетку — много отразится света, и фотоэлемент пошлет в линию передачи большой ток. Упадет луч на черную клетку — мало отразится света, а значит, и по проводам потечет маленький ток. Лампочка Лодыгина, включенная на приемной станции, весело замигает.

Только какой нужно обладать фантазией, чтобы в мигающей лампочке узнать изображение! Черно-белые полосы, если привыкнуть к миганию, еще можно угадывать. Ну, а если передавать нарисованный углем портрет или, скажем, какой-нибудь натюрморт, не говоря уже о двигающихся предметах? Здесь не выручит никакая фантазия. И Розинг понял: решена только проблема передачи.

Поиски продолжались. Мучительные поиски. Сердцем чувствовал Розинг, что находится на пороге открытия. Ясно представлял он себе то, что ищет. Угадывал ответ этой труднейшей задачи: нужно совершить обратное превращение тока в свет. Но он еще не знал главного, — как решить ее. Однажды, засидевшись над книгой, утомленный, Розинг откинулся в кресле и прикрыл уставшие глаза. Но перед глазами по-прежнему прыгали цифры, буквы, формулы. Розинг даже вскрикнул: — Память глаза!..

Да, удивительная способность человеческого глаза задерживать на некоторое время увиденное. Явление это в то время уже достаточно хорошо было изучено и в медицине и в физике.

Чтобы ясно представить себе явление памяти глаза, мы можем предложить читателю следующий чрезвычайно простой опыт. Сядьте за ваш письменный стол, пододвиньте настольную лампу и некоторое время пристально смотрите не светящийся баллон лампочки. Затем резко нажмите на выключатель. Лампа погаснет, но еще секунду-другую глаз ваш будет различать яркое светящееся пятно. Это поразительное свойство человеческого глаза использовано, например, в кино. Мы не замечаем на киноэкране мельканий кадров. А ведь их в секунду меняется ровно двадцать четыре. Мало кто из зрителей знает, что, получая билет на двухчасовой сеанс, он всего только час смотрит на освещенный экран, остальное время в кинозале абсолютный мрак. В это время протягивается очередной кадр. Час из двух мы сидим в темноте, но не замечаем этого! Эксперименты показали, что частота повторения кадров, необходимая для слитного восприятия изображения, для большинства людей с нормальным зрением составляет 10—20 кадров в секунду. Наиболее плавным изображение воспринимается при двадцати кадрах. А помните, как в старом кинематографе? Герои первых фильмов двигались на экране, словно марионетки. Они неуклюже дергались, невероятно жестикулировали и нередко своими действиями напоминали коверного в цирке. Причина крылась в недостаточной скорости чередования кадров...

«Выходит, если очень быстро освещать точку за точкой всё изображение, то благодаря эффекту памяти глаза человек будет видеть изображение цельным», — так рассуждал Розинг. Задача была наполовину решена. Вторую он решил спустя несколько месяцев.

Во всех крупных физических лабораториях того времени уже широко применялась электронно-лучевая трубка, известная под названием катодной трубки Брауна. Она использовалась как измерительный прибор — индикатор сложных процессов в электрических цепях. Это точно соответствовало и замыслу изобретателя трубки — профессора Страсбургского университета Карла Фердинанда Брауна.