Легчайший воздух

Мой взгляд скользит по его широким плечам. Я ловлю себя на том, что любуюсь тем, как рукава темно-синей рубашки обтягивают его мышцы. Похоже, что самодисциплина – его вторая натура. Я представляю, как каждое утро он просыпается точно в пять часов утра, совершает – будь то в дождь, снег или солнце – пробежку и возвращается к завтраку, состоящему из протеинового коктейля, крутых яиц и горсти витаминов и биодобавок.

Затем я задаюсь вопросом, есть ли у него подружка, симпатичная ли она или же из тех, что привыкли использовать таких хороших парней, как Ронан, в своих интересах.

Вспомнив, что я замужняя женщина, я одергиваю себя. Такие мысли несправедливы по отношению к Эндрю. К святости нашего брака.

– Спасибо, детектив. – Я заставляю себя улыбнуться, хотя и чувствую, что мои щеки пылают, как будто он мог прочитать мои мысли. – Благодарю за приглашение.

Глава 12 Грир

День третий

– А не могла ли Мередит уехать куда-то сама? – спрашивает Уэйд тем вечером у Эндрю.

Он переоделся в другую гавайскую рубаху, линяло-голубую, не ту, веселой расцветки, в которой он щеголял сегодня утром. Перед нами на кухонном столе черствеет наполовину съеденная остывшая пицца. Взгляд моей матери укоризненно скользит от ее нетронутого куска пиццы к бойфренду, как будто тот только что допустил откровенное богохульство.

– Сейчас я даже не знаю, что думать, – щелкнув языком, говорит она, отодвигая тарелку.

– Я только хочу сказать, что никаких улик, никаких зацепок, ничего нет. Не могла ли она сама организовать собственное исчезновение? – не унимается Уэйд.

Мой взгляд на миг останавливается на его волосах, поредевших выцветших локонах, обрамляющих его потасканное морщинистое лицо. Он слишком стар, чтобы носить волосы до плеч. Интересно, в каком возрасте он перестал заниматься серфингом? Уэйд прихрамывает и носит ожерелье из акульих зубов. По словам Мередит, он водит винтажный «Корвет» и имеет троих взрослых детей, которые с ним не общаются.

Именно такого парня мать непременно бы нашла в Интернете.

Мать крутит бриллиантовый кулон, украшающий загорелую сморщенную кожу в вырезе декольте.

– У нее шикарная жизнь, прекрасный муж, идеальный брак. Может, ей кто-то завидовал? Или, может, кто-то положил на нее глаз?

Прикусив язык, я поднимаю бровь, давая мыслям Уэйда время помариноваться. Моя мать в разных своих ипостасях ушла от полутора десятков мужчин. Не может ли быть так, что неким образом она привила эту модель поведения и моей сестре?

В глубине души я знаю, что возможно все, но мой разум отказывается верить, что сестра что-то скрыла от меня. Мне очень хочется верить, что она непременно сказала бы мне, если бы собиралась уйти от Эндрю, но, увы, после всего, что стало известно за последние несколько дней, я начинаю понимать: моя сестра тонула в океане секретов, я же все время находилась на необитаемом острове, пребывая в полном неведении.

Эндрю вытирает губы салфеткой и быстро жует, как будто хочет что-то сказать, прежде чем кто-то другой получит такой шанс. Не знаю, как он только может есть в такое время. Я давно лишилась аппетита, и мои джинсы уже начали сваливаться с бедер.

– Она была беременна.

Его слова высасывают из комнаты весь воздух.

Моя мать закрыла рот рукой, впервые потеряв дар речи. Для меня эту бомбу смягчают те, что упали раньше.

Да, мне больно.

Но я не удивлена.

Я впиваюсь в него взглядом, я сверлю глазами этого сухого, деловитого человека и невольно задаюсь вопросом: где, черт возьми, скрываются сейчас его эмоции? Любой другой «любящий муж», если бы пропала его любимая жена, просто не находил бы себе места от горя, не ел и не спал. Добавьте к этому еще не родившегося ребенка, и это выводит случившееся на совершенно иной уровень.

Но Эндрю непробиваем, как танк.

Странно.

– Срок был совсем небольшим, – добавляет он. – Она узнала всего несколько недель назад. Мы еще ни с кем не делились этой новостью. Ну, вы понимаете. Но я знаю, что даже только по этой причине она никогда бы не ушла сама. Она была счастлива, что у нее будет ребенок, ведь это была бы следующая глава нашей жизни. Это все, о чем она могла говорить.

Макси, пушистый черный шпиц сестры, трется о мои ноги. В детстве ни у нее, ни у меня не было даже хомяка, но Эндрю подарил Мередит щенка на Рождество. Внезапно она стала любительницей собак, брала ее с собой везде, куда бы ни пошла, носила в сумочке от Луи Вюттон и весело рассказывала о том, что Макси просто обожает массаж и маникюр в местном спа-салоне для собак.

– Она дочь своей матери, – говорила она, смеясь. Мне казалось, что пушистый песик сделал ее счастливой. У меня и в мыслях не было, что она может мечтать о ребенке. Наверно, для меня она сама все еще оставалась ребенком. Моя вечно беспомощная, с разбитыми коленками младшая сестра.

Однажды, вскоре после того, как Мередит вышла замуж, я спросила, хочет ли она собственную семью, имея в виду детей. Глядя куда-то в пространство, она немного поколебалась, а потом сказала:

– Когда-нибудь. Надеюсь. Да. Эндрю хочет немного повременить.

Вскоре после этого в кадре появилась Макси.