Легат

Я вновь заметил слежку, будто кто-то тычет пальцем в затылок, когда небо начало темнеть. Я не ожидал, что он все же пойдет следом за нами, когда вокруг из укрытий лишь невысокие кустарники и пара-тройка деревьев по краям, которые врядли могли скрыть его присутсвие от нас. Поэтому я полагал, что он дождался когда мы уйдем настолько далеко, чтобы не увидели его, но и отставать не собирался. А значит, он знал куда мы направляемся. Мне было интересно знать, что ему надо было, и когда он решится встретиться лицом к лицу. Охотился он явно не за письмом, иначе забрал бы его в первый раз. Еду также мог забрать всю, если бы нуждался в ней. Поэтому, какие бы ни были мотивы у него, для меня они оставались загадкой.

Я наблюдал за своим помощником, пытаясь по его поведению понять, знает ли он о том, что за нами от леса прицепился хвост. Но он вел себя как обычно, и если чувствовал слежку и глаза позади нас, то терпеливо молчал, давая возможность мне самому решать что следует предпринять.

Было ли это как-то связано с содержимым письма или он преследовал иные цели? Если принять во внимание, что границы своего городка он покинул вместе с нами уже давно, то был ли это сбежавший мельник? Я стал сомневаться в своих выводах, сказанных Мартину ранее. Конечно же, содержимое письма было мне также неизвестно как и моему помощнику, но мог ли я быть уверен, что письмо от понтифика было настолько важным, что его захотели бы перехватить? Что за дела у Папы с епископом Торни, и почему его доверили мне, инквизитору? Я надеялся, что как только письмо попадет в руки получателя, наша миссия будет окончена и мы сможем вздохнуть с облегчением.

– Хотелось бы остановится на ночлег под крышей, – нарушил мои размышления Мартин. – Не хочу чтобы нас снова ограбили. Он ведь идет следом, я чувствую.

Я улыбнулся. Значит хвост он все же заметил.

– Дальше по тракту есть одна деревенька, мы можем остановится там.

– Далеко до нее? Уже темнеет, не хочу ехать по этой дороге в темноте.

– Боишься разбойников? Разве мы не страшнее всей этой шайки придорожной?

Мартин усмехнулся.

– А то ты не слышал, кто тут орудует.

Я кивнул. Про него много чего говорили, но поймать до сих пор не могли. Его считали этаким неуловимым лисом, и именно благодаря этому типу дорога стала опасной. Сколько людей, купцов и прочих бродячих путешественников пострадало от него никто не считал, но за два года этот тракт перестал быть основным, большинство предпочитало объездную дорогу, пусть и через реку, занимавшую на два дня дольше. Однако оставались те, кто-то не ценил безопасность, кто-то, уже не знаю, существовали ли такие, просто не знали о существовании банды Рендала, кто-то, как они с Мартином, торопились, и тратить еще два дня на объезд они не могли. И все они в итоге выбирали эту порядком заросшую за это время дорогу, быструю, прямую и небезопасную. Наши с Мартином одежды сами по себе должны были обезопасить проезд, но гарантии не было. Поэтому я согласился с ним, что в этот раз заночевать лучше в доме, и с засовом на двери.

Опустились сумерки, когда мы с ним добрели до деревни. Таверны не было, поэтому нам пришлось проситься на ночлег к местному старейшине.

Я вызвался сам отвести коней в хлев и расседлать, отказавшись от слуг старика, отправив Мартина в дом, вслед за главой деревни. Сначала занялся своим конем, снял с него седло и поводья, затем отцепил от коня Марти повозку, оставив ее во дворе. Ценного в ней не было ничего, кроме железок, на которые только сумасшедший позарится. Вернулся в хлев, насыпал овса коням и погладил по загривку обоих. В этой дороге они уставали не меньше нас с Мартином. Им тоже требовался отдых. Еще раз проверил палантин на телеге, натянул его плотнее, чтобы ветром не сдуло. Где-то недалеко, вниз по улочке, залаяли собаки. Я затушил свечу, которую мне дал старейшина, и притаился за телегой. На всякий случай вынул из сапога кинжал. Глаза привыкли к темноте, но я никого не увидел. Спустя несколько минут собаки затихли, словно чужой запах, разволновавший их, подхватил и унес в один миг ветер. Я все же посидел в своем укрытии еще несколько минут, пока не услышала скрип двери и приглушенный голос обеспокоенного Мартина.

У старейшины оказалась огромная семья из четырнадцати человек, и я уже решил, что нам с Мартином придется спать вместе с лошадьми в хлеву. Его миловидная молодая жена и две служанки бегали с тарелками, пока глава дома, детвора от мала до велика и мы, ужинали, слушая как обстоят дела на тракте, на котором стояла их деревня.

– Нас не трогают. Полагаю, не видят смысла, ведь если деревня погибнет, то тракт вовсе опустеет, потому мы живем спокойно, хотя многие и перебрались в Удел.

– Почему его не ловят?

– А кто его знает, вам бы стоило это знать, мы люди простые, занимаемся полями, выращиваем овощи и мирно сосуществуем, а ловить разбойников не наше дело. Может вы его поищите, раз мимо проезжаете?

– У нас дело в городе, мы не можем задержаться.

Старик кивнул.

– Все верно. Дела Церкви важнее, чем горстка людей, боящихся выйти из своих домов по вечерам.