Ледовый десант

Боеприпасы находились неподалеку от Овруча, недавно освобожденного частями 13-й армии. Шаблий и Веденский пришли к выводу: в Овруче надо создать перевалочную базу и оттуда обозами перевезти взрывчатку, оружие, медикаменты в десятки отрядов по коридору, возникшему на стыке 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов. В этом коридоре тоже было неспокойно. Там располагались не только партизанские отряды и соединения, но и банды украинских националистов, а также польские отряды и группы — одни из них ратовали за союз с советскими партизанами, другие действовали от имени польского эмигрантского правительства Миколайчика, третьи ждали директив Сикорского.

И все-таки только через этот коридор можно было перебросить боеприпасы в партизанские отряды и вывезти в советский тыл раненых.

…Ватутин, внимательно выслушав Шаблия, сказал:

— Я подпишу командующему Тринадцатой армией наряды на получение партизанами боеприпасов с фронтовых складов.

— И чтобы помог командующий транспортом, — подсказал Шаблий. — Партизаны — это же силы его армии.

— Хорошо, — кивнул Ватутин. — Берите со складов все, что вам нужно…

Белая изморозь таяла на ветках деревьев. Шаблий распахнул окно в своем кабинете, и с улицы ворвался разноголосый гомон. С тех пор как штаб передислоцировался из Москвы в Киев, в нем почти каждый день происходили встречи боевых побратимов по партизанским отрядам и десантным группам, по школе минеров и радистов. Всем было что вспомнить за прошедшие два года и шесть месяцев войны, поговорить о будущем.

В кабинет вошли двое — Андрей Стоколос и Терентий Живица. В новеньких гимнастерках, с подшитыми белыми подворотничками, в темно-синих галифе. Гимнастерки были туго подпоясаны офицерскими ремнями. У Андрея на груди — два боевых ордена, у Терентия — орден Красной Звезды — награда за бои на границе в июне сорок первого. У обоих на ногах — унты, подарок якутских охотников и оленеводов. В таких унтах ходят почти все офицеры штаба и партизанские командиры, прибывающие из вражеского тыла.

Шаблий и Веденский поздоровались с Андреем и Терентием.

— Ну чем не казаки? — воскликнул Шаблий. — Немного отдохнули? Вот и хорошо.

Генерал прошелся по кабинету, остановился возле длинного стола, на котором лежала разостланная карта.

— Партизаны сильно ругаются, — Шаблий улыбнулся. — Хотят нас всех повыбрасывать в окно. Да еще и с третьего этажа. Им нужна взрывчатка, патроны, ПТР, орудия. Что же касается авиации — сами знаете, — развел он руками. — Не летают пилоты.

— Конечно, этим пижонам нужно солнышко, — упрекнул авиаторов Андрей.

— Не летают и наши, и немецкие, — вмешался в разговор Живица.

— Немцы пусть! — махнул рукой Андрей, — А наши? Погода, видите ли, нелетная. А война разве приостановилась в такую погоду?

— Не надо упрекать летчиков, — повысил голос Шаблий. — Вспомните, какой подвиг они совершили в мае — июне нынешнего года. Почти триста тонн груза перебросили и три сотни людей за три недели во вражеский тыл! Давайте поговорим о партизанском коридоре, — Шаблий склонился над картой, — К сожалению, в нем разгуливают банды полесского «сечевика», атамана Тараса. Можете встретить в коридоре и отряды польской самообороны, не присоединившиеся к нашему партизанскому движению. Некоторые из них стоят за польское эмигрантское правительство, другие ждут, пока развернет армию где-нибудь в Иране или еще где-либо подальше от главного фронта генерал Сикорский. Третьи же хотят сражаться против немцев как интернационалисты-коммунисты. Наконец, есть и такие группы поляков, Которые ни туда и ни сюда — как бы нейтральные между Красной Армией и фашистами. Чем дальше на запад к нашей границе, тем сложнее военно-политическая обстановка. Поэтому надо быть очень бдительными, осторожными, прибегать порой к дипломатии…

Услышав слово «дипломатия», Стоколос и Живица переглянулись. Шаблий заметил это.

— Да, да, к дипломатии, — повторил он. — Берегите отряд, который будет сопровождать обоз. Ну и, конечно, сам обоз. Главное — довезти боеприпасы. Они очень нужны соединению генерал-майора Василия Андреевича. Без боеприпасов двадцать отрядов, подчиненных штабу Василия Андреевича, не смогут помочь Красной Армии в боях за Цумань, Костополь, Деражное и, наконец, Ровно и Луцк, откуда до государственной границы рукой подать.

— Что ж, отец, ты генерал, а мы солдаты, — вздохнул Андрей. — У каждого из нас своя судьба, своя дорога. Нам выполнять твои замыслы. Но, кажется, планы у тебя такие, что я и Терентий едва ли успеем…

— Я успею! — прервал Стоколоса Живица. — Я должен дойти до бункера самого Гитлера, чтобы рассчитаться с ним за все! Я успею!