Ледокол «Ермак»

Мне неоднократно приходила мысль, что применение винта к движению судна дает незначительный процент полезной работы, в особенности когда судно остановится неподвижно. Было бы гораздо действеннее, если бы машина могла непосредственно зацепляться за лед. В таком случае можно было бы развить усилия в несколько тысяч тонн, тогда как винты дают лишь 100 т давления.

В ночь после того дня, когда мы делали попытку руками расчистить путь ледоколу, лед пришел в некоторое движение, и мы тут же начали работать машинами вперед и назад, чтобы продвинуться. После долгих усилий мы прошли около двух миль. На этот раз нам удалось высвободиться из тяжелого торосистого поля. Тут мы остановились на сутки, кругом опять были торосы.

28 июля. После обеда пошли на лед. Лед оказался с проталинами, так что я два раза провалился, но не глубоко. Вчера Неупокоев провалился по пояс и стал на второе дно; кто-то остроумно заметил, что ему надо разбить себя на сантиметры, так чтобы в следующий раз определить глубину междудонного пространства.

Что это такое – я решительно не могу понять. 28 июля – между тем холодно, а все ветры только сжимают лед. Какое заколдованное место! Я сильно опасаюсь, что нам не удастся выбраться отсюда.

30 июля. Утром собрал совещание. Присутствовали все члены ученого штаба, штурман и механики. Изложил, что есть полная надежда освободиться, ибо лед распался на мелкие глыбы и нужен только ветер, чтобы его развести.

1 августа. Обыкновенно засыпаю около 1 часу, но в 3 часа просыпаюсь. Мысли о предстоящей зимовке не выходят из головы. Потом читаю, опять засыпаю и опять просыпаюсь и т. д. до 7 часов утра, когда входит капитан.

3 августа. Вечером обдумывал и писал письма, которые хочу послать о помощи.

6 августа. Мы освобождены.

9 августа. С утра стала видна Земля Франца-Иосифа. Подошли к берегу. Много ледяных гор. Огромные нагромождения у мыса Флора. Речка на льду. Съехали. Оставили письмо. В 5 ½ пришел «Fritjof». Командир его у меня обедал. Послали письма на «Fritjof».

По выходе из льдов я составил следующую программу: я решил пересечь Баренцево море от полуострова Адмиралтейства к мысу Флора, сделав по этому пути глубоководные исследования, а затем сделать еще несколько рейсов поперек Баренцева моря. В 3 часа мы взяли курс на мыс Флора и вначале шли по чистой воде. Затем начался лед, который, однако, нисколько не походил на тяжелые торосистые поля у Новой Земли. Мы имели по преимуществу легкий лед и часто встречали огромные поля ровного льда. Кроме того, льдины были чистые, без набивных барьеров, что указывает на отсутствие сжатия в течение продолжительного времени. Видимо, в этих местах, как и вообще на просторе, лед ветром носится свободно то в одну сторону, то в другую. Берегов, которые могли бы задержать лед и содействовать сжатию, поблизости нет, а потому и сжатия нет.

Затем мы вошли в более тяжелый лед. По временам стали попадаться тяжелые торосистые поля, но все же была полная возможность пробиваться между ними, и лишь изредка приходилось проламывать перешейки цельного льда.

По временам мы останавливались для производства[242] гидрологических наблюдений, а в некоторых случаях и для магнитных наблюдений. С этой целью, высадив на лед наблюдателя с инструментами, мы отходили в сторону, чтобы стальной корпус корабля не влиял на магнитную стрелку, и оставались в стороне, пока производились наблюдения. У Земли Франца-Иосифа мы нашли открытую воду и 9 августа около полудня подошли к мысу Флора. Здесь осмотрели станцию Джексона[243] и поздно вечером оставили это место, убив за это время на берегу двух белых медведей. Отойдя от мыса Флора, я решился сделать несколько глубоководных станций. Окончив наблюдения, мы пошли на юг, причем я решился избрать тот же самый путь, чтобы увеличить число станций, ибо оказалось весьма интересное распределение температур и удельных весов воды.

Подойдя к границе льдов у Новой Земли[244], повернули вдоль нее и дошли до мыса Нассау[245], откуда вновь повернули к Земле Франца-Иосифа, взяв курс на юго-восточную оконечность ее[246]. По этой линии также сделан ряд глубоководных станций. Лед показался лишь в первой части пути, а потом пошла чистая вода, которой мы прошли до самых берегов Земли Франца-Иосифа.

Вид островов Земли Франца-Иосифа в этом месте был до крайности оригинальный. Видны были лишь отлогие снежные шапки и ни одного кусочка черного берега. Это были плоские сегменты шара, состоявшие из одного лишь снега. У самого юго-восточного острова – острова Литке – не было видно ни одной черной точки.

Мы подошли к острову Гохштеттера[247], выбрав ту часть его, где был виден обрыв и которая представляла интерес для геолога. Последний вместе с ботаником и физиком отправились для научных изысканий.

По возвращении партии с берега был взят курс на северо-восток, но которым мы, однако же, не могли идти, так как лот Джемса указывал малую глубину. Отойдя от мелкого места, снова взяли курс на северо-восток, пока не подошли к довольно густым льдам.