Ледокол «Ермак»

Проток воды через кран очень сильный, так что температура «внутреннего» помещения не влияет на воду в кране. Был сделан следующий опыт: кран заперли и под камеру со спиралью подвели снизу ведро с горячей водой. Стрелка термографа тотчас же поднялась, но затем, когда открыли кран, она моментально приняла свое прежнее положение, несмотря на действие горячей воды в ведре. Это показывает, что инструмент очень чувствителен к температуре воды, которая через него протекает. На всякий случай кран и прочее обшито нетеплопроводной массой.

Для контроля показаний термографа к коробке крана приделан небольшой кранчик, посредством которого можно нацеживать воду в ведро и измерять ее температуру.

Сколько мне известно, «Ермак» есть первое судно, на котором водяной термограф установлен. Ришар предлагал отделить пишущий прибор от крана, пропускающего воду, но я нашел, что это неудобно, ибо ведет к осложнению всей системы и дает лишний повод к ошибке отсчета: может случиться помятие трубки со ртутью. В том виде, в каком я проектировал прибор, ртутная трубка коротка, не более полметра, и заключена в железную трубку, прикрпеленную к пишущему прибору. Такое устройство делает инструмент самоцельным. Я, однако, переменил расположение рычагов и потребовал, чтобы Ришар сделал термограф с вертикальными рычагами, которые менее чувствительны к вертикальной тряске носовой части. Термограф надо заводить 2 раза в сутки, меняя каждый раз бумагу; это не особенно удобно, было бы лучше менять бумагу раз в сутки. При постановке бумаги и при снятии ее можно отметить подлинную температуру воды в проточном кране, и для этой цели сделан особенный маленький кранчик. Надо открыть его и держать термометр в струе, чтобы он дал точную температуру воды в кране. На термограмме надо отмечать время по судовым часам, делая черточкой знак против пера в тот момент, в который прописывается на термограмме время. Когда водяная термограмма снята, то надо на ней отметить перестановку судовых часов, если таковая была в предшествующие сутки.

Водяной термограф действовал очень хорошо, и в эти сутки 6 (18) июня он давал весьма важные указания. Так, в полночь температура поверхностной воды была +2,2°, в 4 часа +2,8°, а термограф за это время иногда опускался до +1,4°. То же самое в другие часы: в 8 часов и в полдень температура воды, измеренной непосредственно, не опускалась ниже +2°, тогда как термограмма с 8 часов до полудня показала колебания от +2,8° до +0,0°. В 4 часа пополудни непосредственные наблюдения показали +0,7°, и можно было подумать, что корабль перешел в более холодную воду, между тем термограмма по-прежнему показала колебания от +2,2° до +0,6°.

Вечером сделали станцию № 6. Глубина 397 м, температура на дне –1,0°, а на 300 м -4–1,4°. Трал принес лишь одних червей.

7 (19) июня. В полночь станция № 7, утром станция № 8 и вечером станция № 9. Находимся на параллели южной оконечности Шпицбергена. Берег открылся не надолго, но затем все скрылось в пасмурности и тумане. Ветер S слабый. Трал и драга приносят ежей, червей и ракообразных.

8 (20) июня. В полночь мы были в широте 78°30' N и долготе 9°52' Е. Я считал, что мы, вероятно, недалеко от льда, и велел, когда увидят лед, остановиться и дать мне знать. Ход держали около 8 узлов. В 5 часов утра командир разбудил меня, сказав, что перед носом лед. Предстояла первая проба соприкосновения ледокола с полярным льдом, и в дневнике я записал следующее:

Командир разбудил меня в 5 часов, сказав, что лед виден и что он остановил машины и повернул против ветра. Вышел наверх: изморозь, туман, умеренный южный ветер с зыбью, которая шумит прибоем об лед. Повернул вдоль льда и велел дать малый ход. Идем под одной кормовой машиной, имея пары в двух носовых котлах. В тумане лед кажется очень тяжелым, и местами видны огромные глыбы. Волнение довольно значительное, и вход во льды при этих условиях сначала показался мне крайне нежелательным. Могло случиться, что ледокол не поборет льда, и тогда волнением поставит его поперек и будет бить. Командир, который был наверху до меня, уже присмотрелся к льдам и думал, что можно входить. Когда и я присмотрелся, то решился попробовать войти, несмотря на шумящий прибой при входе. Странно, что у самой границы льдов, где обыкновенно бывают мелкие разбитые куски, мы встретили большие льдины, на которые бил шумный бурун.