Ледобой

— Не знаю, кто тебя учил, но ты едва не перешел грань! Да, ты забрал силу из меча Перегужа, но погляди теперь на воеводу! Меня едва не упокоил, да почитай все ворожцы в амбаре головной болью маются! А ведь не мальчишки сопливые — на этом деле поседели!

Сивый глядел исподлобья и молчал. Только-только начал шевелиться бессознательный Перегуж. Что сделано — то сделано. Иначе было нельзя. Верховный в упор глядел на Безрода и лишь головой качал.

— Самого где порубили?

— Пчелы покусали.

— Брось трепаться. Мигом язык узлом свяжу!

— С тебя станется, — усмехнулся Сивый и покосился на огромные руки старика.

Мало-помалу пришел в себя Перегуж. Кряхтя, сел на ложе, сбросил ноги вниз и только охнул, когда под ладонь лег давешний меч.

— Ох, парень, до сих пор не пойму, что это было. — Перегуж проморгался и огладил ножны. — Едва взял после тебя меч в руки, чую — холодом пальцы леденит. И перед глазами завертелось, ровно перепил.

— Ясное дело. — Ворожец многозначительно посмотрел на Безрода. — Сивый из меча силу вытянул, меч — из тебя. Чуть не обескровил клинок.

— Ладно, что все обошлось. — Перегуж пошевелил пальцами ног, повел плечами, покрутил шеей. Захрустело. — Парень жив остался. Нам теперь каждый боец на вес золота.

— Не уверен, что обошлось. — Ворожец выглядывал в окно, и на лицо мало-помалу сходила тень, как на ясное небо перед грозой. — Княжий терем гудит — ровно пчелиный рой. Твоя ворожба мимо не прошла, даже князь почуял.

— Ты гляди, — буркнул Безрод. — Ворожец на ворожце, ворожцом погоняет. Князь тоже из ваших?

Старик отвернулся от окна, какое-то время пристально разглядывал Безрода и, наконец, коротко бросил:

— В свое время узнаешь. Подойди, плечо дай.

— Да не дави ты, уже по колени в землю вогнал! Полегче!

— Не кряхти. Веди.

— Куда?

— На Кудыкину гору!

Вышли из избы и, повинуясь указкам старика, Безрод подвел ворожца ко входу в терем, помог подняться. А дальше только и оставалось, что мрачно кусать губу — старик, не спрашивая дозволения, ногами распахивал двери, а дружинные только прятали улыбки в бороды.

— Полегче, Стюжень, дверь только навесили. После тебя месяца не провисела!

Стюжень пнул сапогом последнюю дверь и едва не снес ее с петель. Князь о чем-то спорил с воеводами. Разгневался, покраснел. Безрод прикусил губу: тьфу ты, из огня да в полымя! Самое время на светлы очи вставать! Князь нынче зол, страшен, попадешься под горячую руку — быть беде. И ведь глядит с неприязнью, ровно сто лет знались и весь век враждовали. Сивый, не мигая, буравил князя стылыми глазами.

— Здоров ли, Стюжень? Больно бледен.

— А с чего румяным быть? До сих пор в ушах звенит. Только что поднялся.

— Ты кто таков, что ворожишь без спросу и с людьми не чинишься?

Князь вроде и словом не обидел, а все равно будто кулаком от души приложился.

— Кто я таков, про то сам знаю, да тебе не скажу, — буркнул Безрод, глядя исподлобья. Невзлюбил князь — и ладно. Не больно-то нужно.

Князь мгновенно сузил глаза, в них недобро заблистали гневные огни.

— В яму захотел? Не можешь язык укротить — сядешь в яму! Не с кем-нибудь говоришь — с князем! Спрашиваю — отвечай!

— Чего не сажал, того не жни, чего не давал, назад не проси. — Сивый мрачно выглядывал из-под бровей, сведенных в нить.

Стюжень все так же висел на плече Безрода, покряхтывал. Шумело в голове. Князя от злобы аж перекосило. Так стиснул поручень скамьи, что едва в щепы не смял затейливую резьбу. Держала Безрода на этом свете сущая малость — спасенная только что жизнь молодого соловея.

— Уговаривать не стану. Больно дерзок. Захочу узнать — мигом язык развяжу. Еще не вяжут языки теми узлами, что развязать нельзя.

— Крови жаждешь? — еле слышно прошелестел Безрод. Стюженевы пальцы на плече сжались, едва кости не смололи. — Скоро вдоволь напьешься.

— Что? — зашипел князь.

— Враг на пороге, — процедил Безрод. — Рот не перепачкай!

— С кем говоришь, безрод!

Ишь ты. Обидеть решил, безродом назвал. Смех один.

— Мне клыки не показывай. Ты — им князь. — Безрод кивнул в сторону воевод и дружинных. — А по мне — так просто боярин. И не всякому боярину голову склоню.

Князь аж зубами заскрипел, от злости побелел, а вои, дай им волю, изрубили бы дерзкого в ошметки. Но князь есть князь — взвился на ноги, вскинул голову и, не глядя на Безрода, процедил сквозь зубы:

— П-п-падалью смердит! Отворите окна!

Из палаты, вслед за князем, вышли все. Остались только Стюжень и Безрод. Старик не мог уйти сам.

— Присел бы. — Сивый подвел старого ворожца к скамье.

— Смел ты, парень, да так, что не пойму, смел или просто дерзок. Вроде и любить тебя не за что, а все равно благодарю. А еще за ворожбой ущучу — прибью насмерть. Падешь наземь, больше не поднимешься. Всякому кулику свое болото. Маши мечом, а в дела ворожские носа не кажи!

— А почем знаешь, что не ворожец я? Может, зря ругаешься.

— Зря не бьют бобря. Я воителя с закрытыми глазами распознаю. А что пояса на тебе нет, так мне это не помеха. Иди. А будешь ворожить — прибью.