Ледяное проклятье

Вместо ответа Дисса слегка приподнял левую руку, и спустя пару секунд я осознал, что у гоблина попросту отсутствуют пальцы, а оружие примотано к кисти обрывками грязной тряпки. Правая рука была свободна от оружия и обладала всеми пятью пальцами — вот только были они дико искривлены и вывернуты под самыми невероятными углами. Полное впечатление, что рука гоблина побывала между молотом и наковальней, а затем размозжённые пальцы так и оставили — как заживет, так и ладно. Дисса просто не мог самостоятельно избавиться от оружия — если только перегрызть тряпки зубами. Думаю, самое большее, что шурд мог сделать при помощи правой руки, так это с великим трудом поднести ко рту ложку с похлебкой — если эти полудикие твари вообще пользовались столовыми приборами. В первый визит к разоренному поселению Ван Ферсис я уже имел возможность убедиться, что проклятые порождения Тариса великолепно обходятся руками и клыками, а горячим блюдам предпочитают слегка разложившуюся человечину с душком.

«Не стоит повторять прежнюю ошибку и недооценивать шурдов, они куда умней, чем кажутся на первый взгляд», — мысленно напомнил я себе и, развернувшись к ниргалу, велел:

— Обезоружь его.

Меч воина взмыл вверх, и я едва успел остановить его выкриком — недолго думая, ниргал решил пойти самым простым путем и попросту перерубить тощее запястье шурда. Столь радикальное разоружение, несомненно, практично, но гоблин истечет кровью и сдохнет, чего я абсолютно не желал. Еще успеется, и если уж кто и оборвет жизнь этого уродца, то это буду я сам, и видит Создатель — сделаю это с большим удовольствием.

— Не так! Просто развяжи и забери тесак! Затем спутай ему ноги и проследи, чтобы эта тварь не убежала.

Убедившись, что ниргал все правильно понял, я поспешил к волокуше, но успел сделать лишь пару шагов, когда до ушей донесся угрюмый голос шурда, с каждой секундой становящийся все громче:

— Тварь? Я не тварь! Я младш-ший военный вождь Дисса Бес-спалый! Это вы приш-шли в наш-ши земли из-за больш-шой каменной с-стены! Ос-сквернители! Вы ос-смелились прийти к с-священному озеру и нарушить покой великого бога Тарис-са С-спящего! Вы… — Послышался глухой удар, и шурд прервался на полуслове.

Обернувшись, я узрел ниргала, разжимающего железный кулак, и валяющегося у его ног без сознания шурда. Мгновение я молча смотрел на закованного в сталь воина, затем пожал плечами и вновь пошагал к волокуше, бросив через плечо:

— Все равно свяжи и обезоружь. Позже хочу перекинуться с этим вождем парой слов. И по голове больше не бей, а то все мозги выбьешь.

Расстояние до волокуши было всего ничего, но мне показалось, что потребовалась целая вечность, чтобы преодолеть его. Словно я увяз в густой смоле и еле ползу, с трудом передвигая ноги.

Лени, Лени… Как же так-то? Преодолеть со мной все тяготы опасного путешествия, выйти живым из стольких передряг, быть уже на пути домой и вот так глупо погибнуть… Этого не должно было случиться…

Остановившись в трех шагах от волокуши, сначала я посмотрел в нависающее над нами равнодушное серое небо, затем опустил глаза на слегка покачивающиеся под порывами зимнего ветра верхушки заснеженных елей. Лишь потом медленно взглянул на розовый от крови снег, в котором лежало безжизненное тело моего друга. Сидящий в снегу гном глядел на меня, по его бородатым щекам текли ручейки слез, но одновременно с этим дрожащие губы кривились в жалкой улыбке. Правая рука под неестественным углом свисала вниз, по пальцам медленно стекала кровь.

— Как ты? — хрипло выдохнул я, устало опускаясь в снег и зачерпывая горящими от боли руками полные пригоршни снега. — Сильно зацепило?

Тикса безмолвно замотал головой по сторонам и рукавом вытер лицо.

— Нет. Гоблин ткнуть ножом, ерунда. Воин жалко — умереть. Лизерас микердо гоблин мечом по горло ударить. Я не успеть защитить. Как жалко…

— Да, — глухо отозвался я, прижимая снег к лицу. — Лени жаль. Глупая смерть. Только он же от стрелы погиб, а не от меча.

— Лени? — каким-то странным голосом переспросил гном. — Но рижий живой! Стрела слабо пустили — доспех не пробила, только упал — под снегом камень лежать, об него затылком удариться. Другой воин умер. — Тикса ткнул рукой в волокушу, где, укрытый одеялами, лежал больной ниргал, которого я не брал в расчет — ведь он не участвовал в короткой, но бурной схватке.

— Что?! — Я был настолько ошеломлен услышанным, что забыл взглянуть на оказавшегося живым Лени.

Вскочив на ноги, шагнул к волокуше и наклонился над больным, чтобы тут же с разъяренным ревом отшатнуться назад. Ниргал был мертв. Мертвее не бывает.

Распластанное поперек горло уже даже не кровоточило, а пропитавшая наполовину откинутые одеяла кровь начала темнеть и подмерзать кристалликами красного льда. Широко раскрытые глаза слепо смотрели в небо, посиневшие губы искривлены, на изуродованном ожогами подбородке — темные потеки. От этого зрелища у меня что-то перемкнуло в голове, глаза застил кровавый туман, и я начал кричать, до предела напрягая голосовые связки: