Ледяное проклятье

— Угу, — кивнул рыжий и тут же сморщился. — Все вместе, господин. Стрела вроде и не сильно вдарила, да нога оскользнула, и на землю бухнулся. А потом словно в темный колодец провалился — ничего не помню. Как очнулся — надо мной рожа Тиксы маячит. Эх… ниргала жалко, господин… он ведь уже выздоравливать вроде как начал…

— Да, жалко, — мрачно произнес я и тут же сменил тему: — Ты так и лежи. Вставать даже и не пробуй — дня три ты теперь не ходок, а то и больше. Тикса, как закончишь с отваром возиться, то вместе с ниргалом соберите дров для погребального костра.

— Хорошо, — односложно ответил гном и покосился на продолговатый снежный холм, скрывающий под собой тело погибшего ниргала. — Все сделаю! А с лошадь что делать?

— Лошадь? — переспросил я. — А что с лошадью?

— Два стрела попало, — пояснил гном. — Я стрела вытащить, но лошадь на задний лапа наступать не может. Вообще не может. Вот, смотри, друг Корис.

Подскочив к одной из лошадей, Тикса ухватился за поводья и дернул, принуждая лошадь сделать шаг. Животное послушно шагнуло, но тут же присело на задние ноги и жалобно заржало, отказываясь идти дальше. Было видно, что лошадь мучают нешуточная боль и страх.

— Куда стрела попала? — спросил я, все с большей тревогой глядя на понурившую голову лошадь.

— Одна в бок — неглубоко совсем, а другая в спина вонзился, — ответил Тикса и пальцем ткнул в круп лошади, ближе к крестцу. — Вот сюда. Идти лошадь совсем не может — сразу кричит и упираться делает!

— Твою… — процедил я сквозь зубы, глядя на несчастное животное. — Похоже, стрела зацепила что-то важное.

— Хребет зацепило, господин, — едва слышно произнес Лени, с трудом ворочая челюстью.

— Что делай будем? — поинтересовался Тикса, хотя уже и сам знал ответ.

— Резать будем, — угрюмо бросил я. — Так, чтобы не мучилась долго.

— Так не умею, — развел руками гном, с жалостью глядя на обреченного коня.

— Я знаю, кто умеет, — ответил я, бросая взгляд на одного из оставшейся двойки ниргалов. — Давай, напои Лени отваром и займитесь погребальным костром. А я пока займусь нашим пленным.

— Резать ему живот и кишка на елка мотать! — кровожадно буркнул Тикса. — Я могу! Это я умею!

— Это успеется, — ответил я. — И если кто и убьет выродка, то это буду я. А пока просто побеседую с ним по душам.

— Я помочь беседовать! — не отставал гном, подбросив в руке округлый камень, испещренный непонятными загогулинами и символами. В этот момент я вновь вспомнил ухваченное краем глаза зрелище разлетающегося на куски костяного паука — череп разбросало в стороны, хотя паук еще даже не успел вступить в бой и в его глазницах только-только засветился колдовской зеленый свет. И рядом с нежитью не было никого — ниргалы были заняты шурдами, я — тоже, Лени к тому моменту уже был без сознания, а вот Тиксу я как раз и не видел.

— Тот паук, — ткнул я пальцами в уже слегка запорошенные останки нежити. — Ты его?

— Я! — гордо выпятил бороду коротышка, довольно ухмыляясь. — Прямо в лоб!

— Камень кинул?

— Камень? Нет-нет! Зик-кдахор метнуть! Бум! И черепуха на куски!

— Зикку? — с трудом повторил я непривычное слово. — Что за зикку еще такое?

— Да каменюку он швырнул, господин! — не открывая глаз произнес рыжий. — Вы этого болтуна слушайте больше, он еще не то придумает! Ох, голова моя, голова…

— Нет каменюка! — возмутился гном. — И не зикку, а зик-кдахор! Простой камень отскочить, а зик-кдахор черепуха пробить, а затем лопнуть! Бум! Правда, я два раза кидать — один раз не попасть. А в тебя, рижий, сразу попасть могу! Хочешь?

— Так! А ну оба тихо! Лени, ты силы трать на выздоровление, а не на болтовню! — прервал я спорщиков. — Тикса, а ну покажи мне свой зикку. Кидай.

— Зик-кдахор! — уперся гном. — И кидать нельзя — черепуха пробьет, а затем…

— Понял, понял, — заверил я Тиксу. — А потом лопнет, и черепуха на куски. Ладно, ты пока убери свой зикку подальше и напои Лени отваром. Потом покажешь. С шурдом я сам разберусь.

При моем приближении шурд напрягся и попытался подняться, но упавшая ему на загривок железная длань ниргала не позволила этого сделать, и он вновь осел в снег. Злобно зашипев, Дисса рванулся, но с таким же успехом он попытаться сдвинуть с места скалу — рука ниргала даже не шевельнулась.

— Твои воины с-сильны, чужак, — смирился шурд. — Очень с-сильны. Но не с-сильнее могучих с-сгархов!

— Да. Сгархи сильнее, — согласился я, и на неимоверно искореженной роже темного гоблина появилось изумление. Похоже, он никак не ожидал, что я соглашусь с его словами.

— Я уже видел твоих собратьев, шурд, — медленно произнес я, безразлично глядя на съежившегося гоблина. — И должен признать — каждый раз я испытывал изумление, слыша, как ладно вы лопочете на нашем языке. Кто вас учит языку людей?