Лед и пепел

— Господам офицерам комнаты для отдыха в гостинице, солдатам — в кубрике номер четыре! Доставят на машинах, как только вы освободитесь.

— У нас в экипаже нет солдат. Обеспечьте места всему экипажу в офицерской гостинице! — отвечает Черевичный.

— А ваши механики? Разве они офицеры?

— Да, они инженеры с офицерскими званиями! Переводчик все записывает в блокнот и, козырнув, удаляется.

— Не нравятся мне эти их выкрутасы! Офицеры сюда, солдаты — туда. Нашли кого разделять, экипаж, на белую в черную кость! — ворчал Иван.

Закончив работу, мы вышли на площадку. Офицер–переводчик уже ждал нас и предупредил, что машина вызвана. Минут через десять мы садимся в авто, но, проехав не более трехсот метров, машина остановилась.

— Что случилось? — спросил Черевичный.

— Приехали. Это гостиница. Я провожу вас в номера, — открывая дверцы, сказал переводчик.

Мы рассмеялись. Ждать десять минут, а ехать — две. Но переводчик сказал:

— Вы наши почетные гости. У нас положено почетных гостей встречать и провожать только на машине.

Отобедали в офицерской столовой при гостинице, где хозяином был японец, что несколько нас удивило, так как отношения между Америкой и Японией были сильно обострены, и уже явно пахло порохом, а тут, на военной базе, этот сын «страны восходящего солнца» с целой свитой своих сородичей обслуживает ресторан. Так было и на других базах.

Ходить и осматривать военную базу и ее объекты, хотя хозяева и приглашали нас, по тактическим соображениям мы не стали. Наш вежливый отказ как–то заметно расположил к нам командный состав. В разговоре офицеры стали больше задавать вопросов: о жизни в Советском Союзе, о ходе военных действий на фронтах, о перспективе разгрома немецкой военной машины. Их интересовала наша авиация. Они были крайне удивлены, что наш самолет построен в Таганроге, а не куплен в США.

Вечером в нашу честь был устроен прием. От имени хозяев нас приветствовал командир базы:

— Ваша посадка в Номе в штормовое море и ваш под–код к слипу на нашей базе дали возможность оценить ваше летное мастерство, — он любезно поклонился в нашу сторону. — Когда из Нома по радио сообщили, что на борту находятся три знаменитых пилота, ваши национальные герои, командор Громов и копайлоты (вторые пилоты) Байдуков и Юмашев, мы были уверены, что это они пилотируют гидроаэроплан, но мы ошиблись. Машину вел командир Черевичный и его экипаж. Поздравляем вас! Ваша страна вправе гордиться молодыми, но отличными кадрами. Это внушает нам уверенность в вашей победе над нацистами, хотя они и стоят под стенами Москвы.

Ироническую сухость последней тирады мы поняли сразу. Но как ответить, не нарушая дружеских отношений. Черевичный незаметно подтолкнул меня…

— Господин комендант, — начал я, волнуясь, — экипаж глубоко тронут вашими словами. Лестно их слушать на земле, открытой и освоенной нашими дедами. Мы уверены, что она попала в хорошие, добрые руки. Дружба россиян с американцами насчитывает более сотни лет. В трудное для вас время войны Севера с Югом, когда только что была провозглашена великая декларация Линкольна, русская эскадра в составе корветов «Богатырь», «Калевала», «Рында», «Новик» и клиперов «Абрек» и «Гайдамак» прибыла в Сан — Франциско, чтобы помешать вашим врагам снабжать оружием и военными припасами южан. Приход эскадры контр–адмирала Попова к берегам Северной Америки укрепил дружбу России и США. Мы — советские полярные летчики во имя дружбы наших народов не раз оказывали помощь вашим полярным летчикам. В тысяча девятьсот двадцать девятом году Маврикий Тимофеевич Слепнев с Фабио Бруновичем Фарихом доставили останки ваших доблестных исследователей, Бена Эйельсена и его бортмеханика Тома Бортланда, потерпевших аварию над Советской Чукоткой. В их память место гибели назвали — Коса Двух пилотов. В том же году с миссией дружбы из Москвы на самолете «Страна Советов» летчик Шестаков и штурман Стерлигов перелетели через океан в Сиэтл с теплыми словами дружбы от советского народа. Потом через полюс к вам прилетели Чкалов, Байдуков, Беляков, Громов, Юмашев, Данилин — Зал молчал, и невозможно было понять, как американцы отнеслись к моим словам. Смущение мое прошло, голос окреп.

— Угроза со стороны фашизма поставить весь мцр на колени, разделить человечество на низшую и высшую расы, залить кровью цветущие страны, подняло нашу страну на священную и бескомпромиссную войну. В этот грозный час, когда решаются судьбы миллионов людей, наши государства, народы СССР и США, должны объединиться в святой ненависти к фашизму, уничтожить его и спасти мир от гибели и бесчестья. Мы верим в победу, хотя дастся она нелегко. Так давайте же общими усилиями бить общего врага!

Я сел. Какое–то время в зале было так тихо, что я слышал, как от дыхания скрипела моя кожаная куртка. Замолчал и переводчик. И вдруг взрыв аплодисментов, крики и свист, как ураган, взорвали тишину:

— Да здравствует дружба!

— Раздавим коричневого паука!

— Смерть Гитлеру!

— Слава советским летчикам!