Ласточки в темноте

Стукнула входная дверь, вернулся Игорь. Он оценивающе взглянул на позу Артура:

– Предложение решил сделать второй раз? – без тени эмоций произнес он.

Артур ничего не ответил и быстро поднялся на ноги.

– А мне Глеб делал предложение на Бали, – вспомнила Лора. Она судорожно втянула воздух и, отвернувшись к панорамному окну, открывающему вид на озеро, жалобно всхлипнула. Потом ее острые плечи затряслись от тихого плача.

Артур и Вероника обеспокоенно переглянулись. Игорь прошел в глубь комнаты, удобно устроился в кресле у камина, оформленного искусственным камнем, и шумно демонстративно вздохнул.

– Я как представлю, что он лежит там… на камнях. Совсем один! – голос Лоры зазвенел как разбитое стекло. Она сделала усилие, чтобы не разрыдаться в голос. – Нет. Я не могу…

Вероника быстро налила в стакан воды и поднесла ей.

Пригубив слегка, Лора благодарно кивнула:

– Спасибо, Вероничка. – Еще выпила воды и продолжила:

– Я думаю, все-таки надо занести Глеба в дом. Это неправильно, что мы его там оставили.

– Но… – протянул Артур. – Полицейский… тот, который помощник фотографа, сказал, что его нельзя трогать.

– А он тебе кто, чтобы указывать? Или ты слушаешь каждого первого встречного? Я вообще не уверена, что он полицейский. Мы не знаем этих людей. Они могли все придумать. Может, этот Паша специально запретил переносить Глеба!

– Да, он, конечно, удостоверение не показывал, но мне показалось, что Паша не врал, – засомневалась Вероника.

– Моя бабка говорила: «Если кажется – сотри сажицу», – передразнила ее Лора. – Надо Глеба оттуда унести!

– Да, ты, наверное, права. Мне тоже не по себе от того, что батя там лежит, – согласился Артур и вопросительно посмотрел на Игоря. – Ты идешь? Я и один могу. Но вдвоем будет сподручнее.

Игорь оторвал взгляд от танцующих языков пламени, не торопясь поставил на пол высокий стакан с клюквенным морсом и поднялся из кресла, похожего на гигантскую помятую грушу.

– Ну, идем, – устало проговорил он.

– Подождите, вы же его не потащите за руки и за ноги? – вдруг подскочила на месте Вероника. – Вот, может быть? в этом? Возьметесь за края как за носилки. – Она сдернула с дивана пестрый плед, сшитый из серых, красных и белых квадратов, и протянула мужу.

– Правильно батя сказал: просто лучшая жена, – с нежностью в голосе прошептал Артур.

От его слов ей снова стало не по себе. Вероника натянуто улыбнулась и поспешила к выходу, но заметив, что Лора тоже собралась выйти, бросила на ходу:

– Может, тебе лучше остаться?

– Нет, я пойду вместе с вами, – отрезала Лора и решительно пошла следом.

Глава двадцать вторая

Погода снова портилась. В этой части озера она была очень непостоянной. Леденящий ветер сменялся абсолютным штилем, и так могло происходить несколько раз за день. Поманив ласковым солнцем, небо опять приобрело мертвецки-блеклый оттенок. Ладога помрачнела.

Уже издалека они заметили, что кофта Вероники, которой она бережно прикрыла Глеба, слетела и серой тряпкой валялась в нескольких метрах от него.

– Боже мой, птица! – Вероника прикрыла руками рот.

Рядом с лежащим на камнях телом деловито ходила большая белая чайка.

Артур сорвался с места и, размахивая руками, бросился ее отгонять.

Птица горделиво взмахнула крыльями и, поднявшись в воздух, принялась кружить над ними.

– Вали отсюда! – Артур поднял камешек и запустил в чайку.

– Мы даже не подумали про птиц, – виновато сказала Вероника. – Хорошо еще зверь никакой не вышел.

– Мы были в шоке, вот и не сориентировались, – нашел оправдание Артур.

Вероника расстелила плед, стараясь не смотреть на Глеба. Но краем глаза она заметила, что его губы совсем посинели, а кожа стала землисто-серой. Она сморгнула слезы и отошла в сторону, обхватив себя за плечи.

Артур взял отца за плечи, Игорь – за ноги.

– Раз, два, – скомандовал Артур. Братья приподняли мужчину и быстро переложили на цветные квадраты. Голова Глеба безвольно качнулась и с гулким стуком ударилась о камни. От этого звука у Вероники к горлу подступила тошнота. Запинаясь о камни, она побрела к своей кофте. Подняв ее, девушка хотела снова прикрыть лицо покойнику, но на светлую ткань налипли мокрые хвоинки, тина и прочий прибрежный мусор, и Вероника не осмелилась положить грязную кофту на Глеба.

Лора вела себя на удивление сдержанно. Она взяла свесившуюся с края пледа руку мужа и уложила ему на грудь.

– Спи, дорогой, – пропела она и погладила его по мокрой всклокоченной бороде. – Давай сюда, – потянулась она за Вероникиной кофтой.

– Но она… – не успела Вероника возразить, как Лора уже выдернула кофту из ее рук и накрыла ею лицо Глеба.

Пока они шли по берегу молчаливой процессией, Вероника косилась на грузное тело, покачивающееся в пледе.

Ее душили слезы. Внутри боролись противоположные чувства: облегчение, стыдное злорадство и боль. А еще ей было жалко. Очень жалко и себя, и Глеба, и его сыновей, и Лору.