Ласточки в темноте

– Значит, дождя ночью все-таки не было.

– Нет.

– И вы с Глебом не виделись.

– Нет.

– Но почему ты сказала, что виновата в его смерти? – Паша с подозрением посмотрел на нее.

– Потому что если бы я не написала ему записку, Глеб не пошел бы ночью на пляж и не погиб. Или ты мне не веришь? – Юля дернулась и развернулась к Паше всем корпусом. – Я ему ничего не сделала! Да, я хотела испортить поездку. Да, когда-то желала его смерти! Но это было давно! Да, я хотела хотя бы высказать ему все, но не увиделась с ним ночью и вернулась в дом! Я его не убивала! Это правда!

– Да, конечно, – поспешил успокоить ее Паша.

– Как ты думаешь, что с ним все-таки случилось? Он сам или…

– Хотелось бы, чтобы обошлось безо всяких «или». – Паша наморщил лоб. – Глеб мог сам упасть неудачно, там очень скользко: камни с зелеными водорослями. Но Леонид… он ведь убит. Случайно удариться о твой штатив и разбить себе голову он точно не мог.

– Надеюсь, ты не веришь в то, что я могла сделать это с Леонидом? Штатив мой. Но это ничего не значит. Этот Артур совсем сбрендил!

– Знаешь, что ищут в первую очередь оперативники, когда им нужно раскрыть убой? – медленно проговорил Паша.

– Отпечатки? – несмело предположила Юля.

Паша покачал головой.

– Нет. Мотив. Что могло толкнуть преступника на убийство? Чего он хотел? Зная причину, намного легче выйти на след. Если отомстить Глебу ты имела основания, то расправиться с Леонидом, тем более так жестоко, мне кажется, у тебя не было никаких видимых причин.

«В том-то и дело, что видимых», – язвительно прожужжал внутренний голос у Паши в голове. Уж слишком много обстоятельств сошлось, и они были не в пользу Юли. Но разве эта малышка способна на такое? Хотя, характер у нее… Паша вспомнил лицо, искаженное презрением и ненавистью, когда Юля рассказывала про обидчика своей матери. А вдруг после прогулки по лесу она все-таки завернула к пляжу, а уже потом вернулась в коттедж?

«Знать бы, от чего умер Глеб… Это мог быть и сердечный приступ, и скользкий камень, или что-то еще. Или кто-то… Жаль, я не судмедэксперт». Паша всегда с интересом разглядывал этих парней в черной форме с пластиковыми чемоданчиками. Ребята, которые работали в УВД, были как на подбор – высокими, худощавыми и меланхоличными. Наверное, у того, кто привык изучать содержимое желудков и устанавливать время смерти по трупным пятнам, аппетит, скорее всего, был не очень. Как говорил Серега Самохин, самый старший из них: «Вскрыть труп… это тебе не банку кукурузы откупорить». Вот был бы тут Серега…

Юля всплеснула руками:

– Кому вообще надо было убивать Леонида? Без него теперь не уехать с острова. Как будто кому-то из нас охота торчать тут!

– Но пока мы находимся здесь, никто не знает о случившемся. Может, кому-то выгодно, чтобы мы оставались на острове, на Валосаари. Без помощи, без медиков и полиции.

Часть II

Стыд – это своего рода гнев, только обращенный вовнутрь.

Карл Маркс

Глава девятнадцатая

Артур постоянно жевал. Вероника привыкла, что его челюсти, не переставая, двигались. Если он не ел, то жевал жвачку. И наоборот. Ее муж делал перерыв только в спортзале, а ему приходилось проводить там много времени, учитывая, сколько он съедал за день. Даже ночью его челюсти часто крепко смыкались, издавая неприятный скрежет. Вероника просыпалась, гладила его по колючей щеке (он отращивал щетину для солидности), пока мышцы на его лице не расслаблялись. И сейчас Артур подчищал запасы из холодильника.

– Хорошо, что продукты для персонала привезли заранее, – сказала Вероника, вынимая из морозильной камеры покрытую инеем упаковку мяса. Она вскрыла банку с консервированной фасолью и вывалила содержимое на сковороду. Кухня ее успокаивала. У плиты Вероника чувствовала себя на своем месте, нужной и полезной.

Когда Артур заикнулся о том, что неплохо бы и пообедать, она без лишних слов отправилась на кухню.

Стерильное помещение, предназначенное для поваров, сверкало хромированными кранами и новенькими половниками, висевшими в ряд на стене. Отсутствие каких-либо запахов на кухне казалось неестественным. Ни ароматов пряных приправ, ни жара от плит. Только девственная чистота столешниц и металлических полок. Но это легко исправить. В подсобном помещении рядами выстроились контейнеры с крупами, целая армия бутылок с подсолнечным маслом и не менее многочисленное войско банок с кукурузой, горошком и кабачковой икрой.

Да, тут можно небольшую войнушку переждать.

Веронике хотелось спрятаться в этом царстве кастрюль и тарелок. Сидеть в гостиной и обсуждать произошедшее было невыносимо. Она не умела юлить и говорить неправду. Эта особенность была своего рода ее мучением.