Ласточки в темноте

– А в жизни так легко хэппи-энд не устроишь. Когда мама вернулась домой, загорелая и по-прежнему безумно влюбленная, она намекнула, что созрела к новому замужеству и даже не отрицала возможности снова стать матерью. Медицина, мол, шагнула далеко, и матерями сейчас еще позже становятся. Я не узнавала в этой щебетавшей женщине свою благоразумную маму.

Через пару дней ей позвонили. Но после очередного разговора она не промчалась мимо, как обычно поцеловав меня в макушку, а с растерянным лицом проплыла и села за кухонный стол.

Когда я спросила, что случилось, мама промямлила, что, наверное, не так поняла. И глупо улыбнулась. Потом снова набрала номер. Никогда не забуду ее лицо в тот момент. На другом конце трубки уже слышались гудки, а она все продолжала держать телефон около уха. Мама снова стала звонить, но трубку больше не брали. Потом она упала на диван и рыдала, громко всхлипывая и бормоча, что он не мог ее бросить, что у него нет никакой жены, что это ошибка. Такой безутешной я ее никогда не видела.

На следующий день мама куда-то уехала и вернулась вся в крови, с разбитой губой и бровью. На вопрос, где она была, мама не отвечала. Но я знаю, что она ездила к нему! Он ее избил! Полиции, которую я вызвала, мама тоже отказалась что-либо говорить.

Когда я прямо спросила ее, не этот ли тип ее ударил, мама бросилась его защищать. Стала говорить, что, несмотря ни на что, любит его. Я жалела ее. И одновременно за нее было стыдно.

Наплакавшись, мама уснула, а я взяла ее телефон и через Яндекс-такси увидела, куда она чаще всего заказывала машину – улица Плодородная, дом десять.

– И ты туда поехала? – угадал Паша, с сочувствием посмотрев на Юлю, которая, ссутулив плечи, отвернулась, оперлась на подоконник и, казалось, дрожала. Паша подумал, что ее снова трясет от подступивших слез. Но поймал в отражении стекла лишь полный клокочущей ненависти взгляд.

– Это оказался двухэтажный особняк в элитном районе. Я нашла дом с цифрой десять и пошла прямо по газону к дверям. Поднялась по лестнице, нажала на звонок. Потом еще раз. Но мне никто не открыл. Я ощущала, что за дверью кто-то стоит. Он наблюдал за мной в глазок. Тогда я стала стучать кулаком в дверь и прокричала, что пришла поговорить насчет матери. Никакой реакции не было. Я пнула дверь со всей силы, тогда на крыльце соседнего дома показался сосед и пригрозил, что если не перестану шуметь, то он вызовет полицию. Не успела я отойти от дома, как мне в затылок ударило что-то мягкое. У моих ног лежала кукла-рванка. Кто-то бросил ею в меня со второго этажа. Я быстро повернулась, но увидела в открытом окне лишь покачивающиеся занавески.

– Это та самая кукла? – снова догадался Паша.

– Да. Ты представляешь, Глеб оказался таким трусом, что побоялся открыть дверь девчонке! – Юля перевела взгляд на серый клочок озера, видневшийся за плотным переплетением еловых лап.

– Знаешь, где я нашла маму, когда вернулась домой? В ванной. Она, взмокшая от пота, сидела у толчка и тряслась. Не поверишь, она хотела отравиться, – глухо проговорила Юля. – Отыскала в шкафу просроченную пачку аспирина и выпила все таблетки. Несколько дней ее продержали в больнице. Но, слава Богу, все обошлось.

Мама снова погрузилась в работу, хваталась за нее, как за спасательный круг. Однажды это уже вытянуло ее из болота. Но внутри она была сломлена. Ее никто не интересовал, даже я. Когда я поступила на математический, она просто сказала: «Молодец, поздравляю». Как будто я десять рублей в лотерею выиграла. Я тогда на эмоциях ей все высказала. Сказала, что она превратилась в тусклую тень самой себя, и виноват в этом тот урод, который сломал ей жизнь. И ты не представляешь, что она ответила…Посмотрела на меня, как на… как на чужую, и сказала, что он – лучшая часть ее жизни. Что я не смею о нем так плохо говорить.

Юля замолкла, вновь переживая неприятный разговор.

– Так мы и стали жить: я, мама и светлый образ ее возлюбленного. Больше мы его не обсуждали. Но я замечала, как она вздрагивает и бежит к звонящему телефону каждый раз, надеясь, что это ОН. И я понимала, мои слова будут бессильны, она даже слушать не станет, а меня это выведет из себя.

О других мужчинах и речи не могло быть. Сейчас я бы, наверное, обрадовалась, если бы у нее кто-то появился. Лишь бы она ожила, лишь бы вернуть прежнюю маму… И вот через семь лет я его нашла. Вернее, он меня.

Глава семнадцатая

– Зачем он снова появился? Захотел вернуться к твоей матери? – спросил Паша. Ему было жаль брошенную женщину, влюбившуюся без памяти, но он совсем не мог ее понять. Как это возможно? Разве можно так зациклиться на другом человеке?

– Если бы, – нервно захихикала Юля. – Он хотел, чтобы я организовала фотосессию для него и его новоиспеченной жены.

Паша нахмурился. Пусть он знал Глеба лишь сутки, но в образ благодушного бородача никак не вписывалось поведение жестокого обольстителя. Хотя кто знает? Первое впечатление бывает обманчивым.