Ластики

Уоллеса забавляют эти фантазии. Он переходит улицу и идет по бульвару. Перед центральным подъездом большого дома толстяк в синем фартуке с добродушным, веселым лицом, очевидно привратник, начищает медную дверную ручку. Он поворачивает голову к Уоллесу, который вежливо кивает в ответ. Лукаво подмигнув, толстяк говорит:

– Если замерзли, то тут еще надо звонок начистить!

Уоллес дружелюбно смеется:

– Оставляю вам его на завтра: похоже, теплые деньки кончились.

– Вот-вот зима наступит, – эхом отзывается привратник.

И снова принимается усердно начищать дверную ручку.

Но Уоллес намерен воспользоваться его хорошим настроением, чтобы завязать беседу:

– Скажите, вы другим крылом здания тоже занимаетесь?

– Конечно! Думаете, я недостаточно толстый, чтобы регулярно начищать два звонка?

– Не в этом дело, просто мне показалось, что я увидел в одном из окон старую подругу моей матери. Я бы зашел ее проведать, если бы был уверен, что не ошибся. Третий этаж, крайняя квартира…

– Мадам Бакс? – спрашивает привратник.

– Совершенно верно: мадам Бакс! Значит, это была она. Надо же, как бывает: вчера за ужином мы говорили о ней, гадали, что с ней сталось.

– Но мадам Бакс еще не старая…

– Нет-нет! Совсем не старая. Я сказал «старая подруга», но при этом не имел в виду возраст. Пожалуй, я поднимусь к ней. Как вы думаете, она не очень занята?

– Мадам Бакс? Да она все время стоит у окна и глазеет на улицу! Наоборот, ей будет приятно.

И толстяк, не долго думая, распахивает дверь, затем с шутливой церемонностью делает шаг в сторону.

– Прошу вас, принц! Можете пройти отсюда: между подъездами есть коридор. Третий этаж, квартира двадцать четыре.

Уоллес благодарит и входит в подъезд. Привратник заходит следом, закрывает дверь и возвращается в привратницкую. На сегодня работа закончена. Звонок он почистит в другой раз.

Дверь Уоллесу открывает женщина неопределенного возраста – быть может, и в самом деле еще молодая, – и, вопреки его ожиданиям, она нисколько не удивляется его приходу.

Достаточно было предъявить удостоверение полицейского и сказать, что в ходе расследования одного загадочного дела он расспрашивает жителей этого квартала, почти всех подряд, в надежде, что они помогут ему найти хоть какую-нибудь зацепку. Ни о чем не спрашивая, она вводит его в гостиную, тесно заставленную старомодной мебелью, и указывает на кресло с гобеленовой обивкой. Сама она садится напротив, но на некотором расстоянии и ждет, скрестив руки на груди, серьезно глядя на него.

Уоллес начинает рассказ: вчера вечером в особняке напротив было совершено преступление…

Лицо мадам Бакс выражает сдержанный интерес с оттенком легкого удивления – и сочувствия.

– Вы не читаете газеты? – спрашивает Уоллес.

– Нет, крайне редко.

Эти слова она произносит с грустной полуулыбкой, словно желая сказать, что не в состоянии раздобыть газету или что ей некогда их читать. Голос у нее под стать лицу – кроткий и увядший. Уоллес чувствует себя старым знакомым, который явился к ней с визитом после долгого отсутствия: он сообщает ей о кончине их общего друга, а она скорбит с благовоспитанным равнодушием. Пробило пять. Сейчас она предложит ему чашку чаю.

– Какая печальная история, – говорит она.

Но Уоллес пришел сюда не для того, чтобы принимать соболезнования, он прямо задает вопрос: что она видела или слышала из своего окна.

– Нет, – отвечает она, – я ничего не заметила.

И очень сожалеет об этом.

Может быть, ее внимание привлек какой-нибудь бродяга, или попадались подозрительные личности, которых она могла бы описать: скажем, прохожий, интересующийся особняком напротив?

– О, на нашей улице прохожих не бывает.

На бульваре в определенные часы бывает много народу, они ходят быстро и моментально исчезают из виду. Но здесь никто не ходит.

– Тем не менее, – говорит Уоллес, – кто-то же прошел здесь вчера вечером.

– Вчера… – Она напрягает память. – Вчера был понедельник?

– Или позавчера, или даже на прошлой неделе: похоже, эта акция готовилась заранее. Например, телефон в доме не работал – его специально могли вывести из строя.

– Нет, – отвечает она после минутного раздумья, – я ничего не заметила.

Вчера вечером какой-то мужчина в плаще возился у садовой калитки и что-то там испортил. Видно было плохо, уже темнело. Он остановился там, где кончалась живая изгородь, достал из кармана какую-то вещицу, кусачки или напильник, и просунул руку между прутьями решетки, чтобы достать до верхней части калитки с внутренней стороны… Это длилось всего полминуты: затем он отдернул руку и тем же неторопливым шагом пошел дальше.

Поскольку дама утверждает, что ничего не видела, Уоллес собирается уходить. Конечно, было бы удивительным совпадением, если бы она оказалась у окна в нужное время. Да и было ли оно, это «нужное время»? Маловероятно, чтобы убийцы среди бела дня явились сюда и спокойно занялись своими приготовлениями: изучали местность, подбирали ключ или вскапывали сад, чтобы перерезать телефонный кабель.