Ларец соблазнов Хамиды

– Да, холод. Он был не менее частым гостем, чем жара: ночью на плоскогорье вода замерзала, а палатка порой покрывалась инеем. Ветры… Вернее, бури, засыпающие песком мой крошечный лагерь… Наводнения… Да, не удивляйся, даже наводнения. Дважды на плато обрушивались грозные ливни, преображавшие каменный город в сонм ревущих потоков. Змеи и скорпионы…

Тут Салим улыбнулся. Руас вспомнил, что его наставник терпеть не может ни тех, ни других.

– Рогатая гадюка, поселившаяся рядом с моей палаткой, была миролюбива и труслива, и скорпионы, которых каждое утро я вытаскивал из палатки, тоже отличались миролюбием, хотя сейчас я в это сам могу поверить с превеликим трудом.

– Но ради чего все это? Только ради того, чтобы понять, откуда на стенках пещер взялись картинки?

– Нет, глупый юный принц. Я был поражен и околдован талантом давно умерших художников. Не раз хотел я бежать, вернуться к спокойствию дворца… Но посейчас горжусь тем, что выдержал все, тем, что научился радоваться редкому дождю, случайному дереву, рассвету или чистому роднику под скалой… И, главное, я не уставал восторгаться найденным…

– Но отчего все же именно здесь жили люди? И куда они делись потом?

– А вот это правильные вопросы. Люди здесь жили потому, что тысячи лет назад климат был иным: не пески, а богатые земли щедро кормили тех, кто мог их обработать, зеленели луга, полноводные реки давали достаточно воды… Прошло не так много времени, по меркам истории не так много… Зеленая Сахара начала высыхать, жирафы откочевали южнее, все меньше становилось слонов и антилоп, разводить скот стало надежнее и практичнее, чем отыскивать диких животных.

Если охотника в буквальном смысле слова кормили ноги, то стада домашнего скота внесли новый порядок и закономерность в жизнь человека. Ты и сам это сейчас увидишь, мальчик…

Должно быть, Салим действительно любил эти места. Ибо голос его стал торжественным, а факел, оживший в руках, осветил настоящее чудо. Возглас восторга вырвался из уст Руаса. Старый слуга улыбнулся – он знал, куда привести своего ученика.

– Смотри, Руас. Это творения настоящего художника. Только ему под силу отразить то, что живет лишь в его воображении: вот антилопа с туловищем слона, страус с львиной мордой…

Изумленный Руас подошел к стене и положил ладонь на рисунок. Теплый, казавшийся живым лев посмотрел на него с укоризной.

– А красками им, должно быть, служило то, что они находили вокруг?

– Конечно. Художники Тассилли отлично умели использовать естественные краски: белую глину, охру и разноцветные сланцы. Они смешивали охру с растительным клеем или молоком и писали фрески на стенах выемок и пещер, часто высоко на потолке или в нескольких метрах над землей, умело выбирая наиболее выгодную точку обзора…

– Обзора? Для чего?

– Чтобы призывать помощь богов, конечно. Ведь это были люди, живущие от плодов земли. Гроза могла смыть плодородный слой с поля, ураган изгнал бы кочевых животных, и тогда бы и художник и все его соплеменники остались бы без пищи… Только боги могли помочь, уберечь от столь страшных зол. Но все же глупо объяснять эти сотни тысяч рисунков такими приземленными побуждениями. Художники радовались красоте окружающего мира, они смогли воспеть истинную гармонию человеческого тела, грацию зверя, пластику танца. Они мечтали рассказать о своем мире. О мире, который был убит пустыней.

– …убит пустыней, – эхом повторил Руас.

Он уходил все глубже в скальный коридор. Перед глазами стремительно неслись антилопы, выныривал из болотца огромный бегемот. Девушки несли на головах кувшины с водой, болтали, примеряя новое платье… Оживал мир, который был мертв тысячи лет…

Магия, настоящая магия могла превратить полосы и линии на стенах в полнокровный мир, живущий собственной жизнью. Руас с удивлением почувствовал, что глаза его влажны…

Он повернулся к Салиму. Но самым краем глаза успел увидеть то, чего просто не могло быть здесь. Несколько палаток, должно быть, лагерь охотников у скалы. У скалы, напоминающей голову воющего волка.

– Салим! Скорей! Сюда!

Подбежавший наставник изумленно молчал. Он сразу узнал ее. Узнал то, что было целью их странствия.

– Знаешь, мальчик… – проговорил Салим задумчиво. – А ведь я помню этот рисунок…

Руас кивнул – он чего-то подобного ожидал от отца.

– Значит, старик, по меркам этого мира все произошло неведомо давно… И охотники в своих странствиях видели узилище моего брата… Отец любит играть со временем… Арси в этом был так на него похож… Он тоже любил играть…

«Играть во всем миром… С людьми и их судьбами, со временем и его неостановимым бегом… С самим собой и собственными желаниями…»

Руас оглянулся – старого слуги не было рядом, а свет факела плясал где-то в отдалении.

– Иди сюда, юный маг. Смотри!

Руас поднял глаза и замер. Перед взором вновь появилась его цель. А рядом суровый воин с кудрявой бородой попирал своих врагов.

– И этот рисунок стар… Стар так же, как и все остальные.

– Зато теперь, мой друг, я знаю, почему мы появились здесь. И куда лежит наш путь.

– Знаешь?