Ларец Душ

Серегил здорово сомневался в том чтобы Рельтеус добровольно отдал подобное в руки Кирину. Да разрази же их Билайри, они что, в Римини, все и каждый взялись тайно переписываться этим летом? И что вообще могло заставить Рельтеуса доверить подобное пергаменту и чернилам? Откровенно говоря, это хоть и была ещё не измена, однако вот это его — когда Данос станет консортом, не «если», — это было очень и очень нехорошо. Для обоих — отца и сына, и стоит предъявить это при дворе, с огромной долей вероятности на браке между двумя семействами можно будет поставить большой крест. Так не заманил ли Кирин Рельтеуса таким образом в этот свой заговор? В свою тайную клику? Из всего, найденного нынче Серегилом, получалось, что головой-то гадины был именно маркиз, а не герцог! Конечно, Кирин имел меньший вес в обществе, однако, похоже, его коллекция собранных сведений была куда как более впечатляющей. Получалось так же, что во избежание подозрений, Данос слал свои послания отцу, а уже тот переправлял их Кирину. Что означало одновременно, что Кирин отчаянно рискует. Хотя Рельтеус поставил на карту нечто гораздо более личное.

И ещё: каким образом Кирин заполучил это письмо? Возможно, от самого Толина, ибо тот, похоже, крепко погряз в заговоре. Если только сам Кирин не переписывался тайком и с ним? Возвращая письмо на место, Серегил нахмурился: нет, секретность, обеспеченная путем принуждения сразу двоих, грозила обернуться катастрофой. Скорее всего, запугал он лишь одного Рельтеуса, который был ему полезен до тех пор, пока сын его служит в полку Клиа. Оправдаются ли ожидания Рельтеуса, — подумал Серегил, — если он, на что Рельтеус, видимо, и рассчитывает, окажется серым правителем возле трона? А Кирина?

В самом дальнем углу полки он нашёл кожаную шкатулку. Внутри неё, завёрнутые в синий бархат, лежали два запечатанных воском флакона. Каждый был наполовину заполнен какой-то вязкой жидкостью, казавшейся чёрной при тусклом свете камешка. Серегил аккуратно взрезал воск возле самого горлышка каждой бутыли и осторожно вытянул пробки. Понюхав содержимое обоих флаконов, он снова заткнул их. То был яд. Наёмные убийцы называли его Гадючья кровь — то был особый вид яда гадюки, смешанный с ещё несколькими смертоносными ингредиентами, включая голубой мирт, который и давал этот слабый, но очень отчётливый цветочный запах и заодно усиливал действие яда. Одна мизерная капля его, добавленная в вино, убивала с первого же глотка. И даже маг и дризиец не смогли бы его распознать, ибо доза была слишком мала, а магии не было вовсе. Нечего и говорить, что даже обладание им было чревато заключением в Красную Башню. Кирин, и в самом деле, вёл какую-то весьма опасную игру, ибо сие означало, что ставки очень и очень высоки.

Но самым настораживающим был тот факт, что в шкатулке имелось свободное место для ещё одного флакона, бархатная обёртка была нарушена, словно один из пузырьков отсюда забрали. Не его ли и использовали для Клиа? Впрочем, сомнительно, ведь она жива.

Но что же тогда нужно Кирину? Так же, как и Рельтеусу— трон для Элани? Или же он желает скинуть с него Форию?

Куда ни кинь, всюду клин, — пробормотал Серегил, нагревая восковые пломбы флаконов при помощи пальцев и своего дыхания, затем аккуратно залепил всё как было. Быть может, этот яд был на ловушках замков? Или же Кирин мог намереваться использовать его лично для себя на случай, если его вдруг схватят. Это обеспечит ему куда более быструю смерть, чем ту, которую он бы принял от Фории.

Серегил убрал флаконы туда, где их нашёл, и направился к столу. Тот был самой простой конструкции, с единственным задвигающимся ящиком, который был так же заперт и защищен отравленными иглами. Кирину следовало бы подсказать, что не следует использовать одно и то же приспособление дважды. Остальные в таком случае теряют всякий смысл и воровство становится скучным занятием. Он высвободил механизмы и выдвинул ящик. Внутри находилась пачка тех самых копий писем Элани, датированных, начиная примерно с года назад, а также несколько писем Алайи. Содержание тех и других выглядело весьма невинно, однако сообщало массу информации о повседневных занятиях принцессы, изредка намекая на её интерес к Даносу, а также на самые тёплые чувства к Рельтеусу, который ей определенно нравился очень сильно.

И началось это всё не вчера, — отметил он. — А ещё до того, как Элани познакомилась на охоте с Даносом.