Ларе-и-т`аэ

— Илмерран, мальчик мой, — еще более ласково произнесла госпожа Алмеррайде, — я просто не понимаю, в кого ты уродился такой недогадливый.

Устоять пред искушением Лерметт не смог.

— Госпожа Мерани имеет в виду, Илмерран-рей, — прошептал он на ухо гному, — что ты еще слишком маленький, чтобы подглядывать, как бабушка целуется.

— Действительно, — кивнула госпожа ректор, чей натренированный слух позволял ей услышать, как подсказывают незадачливому студенту, даже если это происходит в соседнем помещении.

Илмерран поспешно повернулся лицом к лестнице, да так и застыл. И, пока госпожа Мерани и бывший пират обменивались прощальным поцелуем, даже не шелохнулся. Вот только лицо его медленно заливалось краской — сначала почему-то края нижней челюсти возле ушей, потом лоб, и только потом щеки. Даже борода его, казалось, и та слегка порозовела. Когда вослед всему остальному заполыхали уши, Лерметт благоговейно затаил дыхание. Такого он еще никогда не видел... да нет, куда там — такого и вообще еще никто и никогда не видел!

— Мы еще увидимся? — хрипло прошептал Одноглазый Патря.

— Вообще-то теперь у меня, твоими заботами, и без тебя есть кому мебель грызть, — невинно заметила Мерани, ласково погладив щенка. — Но, если вдуматься, вот уже три года как никто не пел серенады под моим окном — не говоря уже о том, чтобы попытаться в него залезть. А все уважение к особе ректора, будь оно неладно!

Патря густо захохотал. Госпожа Мерани тоже засмеялась в ответ, выпрямилась, перехватила щенка поудобнее и неожиданно свистнула так резко и пронзительно, как и сам Патря навряд ли сумел бы. Мигом очнувшийся возница заорал: «Н-но-о-оо!» — карета сорвалась с места и понеслась прочь. Госпожа Мерани так и осталась стоять на приступке кареты, держась левой рукой, а правой прижимая к себе своего личного четвероногого Пирата.

Только теперь Илмерран позволил себе повернуться.

— Какая женщина — три шторма и один абордаж! — восхищенно выдохнул Патря. — Нет, но какая женщина!

Илмерран подумал немного и вновь, к тайному восторгу Лерметта, повернулся к лестнице.

Глава 6 Полет стрелы

С точки зрения его величества Иргитера, Найлисс — прескучный городишко. И не он один. Мир в последнее время стал и вообще удивительно скучным местом. Впрочем, вероятнее всего, таким он всегда и был, просто Териан этого раньше не замечал. Когда ребенок становится взрослым, вчерашние игрушки не вызывают у него ничего, кроме брезгливой скуки. Каким же, однако, ребячливым надо быть, чтобы задыхаться от восторга, совершив всего-навсего кражу! Ну, ожерелье, ну, священное... ну и что, собственно? Подумаешь, подвиг — отвлечь внимание напыщенного богодуя светской беседой! Брали-то ожерелье все равно не они, а Териан — легко, просто и буднично, как собственный башмак, стоящий у кровати. Оказывается, нет никакой разницы, что красть — недельное жалование у другого, такого же, как и ты, пажа, медальон с локоном возлюбленной, никому, кроме влюбленного обалдуя, не нужный, или предмет поклонения целой страны. Териан так надеялся если и не на трепет, то хотя бы на легкое возбуждение... ничего. Как есть ничего. Сотоварищи Териана обмирали от восторга, а сам он лишь пожимал презрительно плечами. Ожерелье похищено — а мир так и остался серым, выцветшим и скукоженным. Это он нарочно. Уж наверняка этот дурацкий мир создавали женщины — потому что он тоже не любит Териана, вот и издевается исподтишка. Присыпался серой пылью, дразнит Териана, притворяется... как будто Териан не знает, каков мир изнутри — там, где жаркий запах, темное биение и последняя судорога... там, где все яркое и одинаковое... где ничто не притворяется... но и эта яркость тоже притворство, ведь она всегда одна и та же. Ни разу еще Териан не видел синей крови или зеленого сердца. Это все нарочно. Чему так радуются эти ослы? Можно подумать, эта фиолетовая побрякушка и впрямь что-то значит.