Ларе-и-т`аэ

— Увидишь еще, — коротко ответил Лерметт, делая страшные глаза: дескать, нашел, где и о чем спрашивать — а еще посол называется.

Эннеари послушно примолк и плеснул себе еще вина из приземистой обливной бутыли.

— Так насмотришься, что и видеть не захочется, — добавил Лерметт. — Моя бы воля... а только выхода у меня нет.

Почетное докторство, значит... и эльфы... и еще какие-то неизвестные, которых Лерметт, будь на то его воля... нет, Эннеари при всем желании не мог представить себе затею, в которой все вышеназванное сочеталось бы разом.

— А мне, пожалуй, что и пора, — объявил папаша Госс, нимало не захмелевший, даром что успел истребить на три чаши больше, чем даже Лэккеан. — Теперь тебя, лучник, и без меня есть кому сопроводить. На кого другого я бы полагаться не стал, а тут сам вижу, что в надежных руках тебя оставляю, верно?

Эннеари слегка прикусил губу.

— Верно, — со всей серьезностью ответствовал Лерметт. — Сопровожу наилучшим образом.

— Ну вот, — кивнул удовлетворенно мельник. — А я что говорил!

И правда, посиделки с королем — штука приятная, однако не за тем папаша Госс в Найлисс из Луговины тащился, чтобы по трактирам рассиживаться, пусть даже и в столь изысканном обществе. Дело — не жена паломника, дожидаться не станет. На прощание папаша Госс степенно раскланялся с королем, дружески хлопнул по спине основательного эльфа Лоайре, взял с Арьена обещание урвать хоть немного времени и наведаться в гости беспременно и получил поцелуй в щеку от Илери. Когда мельник в ответ расцеловал «эту славную девочку» в обе щеки, Эннеари мысленно поблагодарил сестру от всей души. Вслух он скажет ей спасибо позднее, хотя это и не обязательно: Илери его и так поймет. Они всегда понимали друг друга даже не с полуслова, а с полувзгляда.

— Право, жаль, что я никуда не ухожу, — расхохотался Лерметт, когда за мельником закрылась дверь трактира. — Глядишь, и мне бы перепало. Не каждый ведь день такой случай подворачивается. Я бы на месте папаши Госса тоже не растерялся.

— А ты и не теряйся, твое величество, — стрельнула глазами Илери. — Тут главное — начать уходить вовремя, а там уж тебе так перепадет, что и сам не заметишь, как останешься... разве что года через три, да и то едва ли.

Хорошо, что Арьен успел допить свое вино, иначе поперхнулся бы непременно. Ай да Илери! Такой прыти он от сестры не ожидал. Может, не так он хорошо ее и понимает, как ему казалось прежде?

А может, как раз именно так хорошо и даже лучше?

— К слову сказать, нам тоже пора, — объявил Лерметт, подбросив кверху золотой. Трактирщик объявился возле него мигом, словно из воздуха соткался: ну вот только что никого не было — ан вот он.

— Дела не ждут? — понимающе усмехнулся Эннеари.

— Знал бы ты, как ты прав, — вздохнул Лерметт. — Все мне казалось — вот только с этим управлюсь, тут мне и передышка обозначится... а потом еще вот с этим... и с тем тоже надо разобраться.... а такое и вовсе без пригляду не оставишь. Но уж потом-то... а не получается у меня покуда никакого «потом».

Небрежным взмахом кисти король пресек попытки трактирщика отсчитать сдачу с золотого и встал.

То ли суланское вино оказалось коварнее, чем ожидал Эннеари, и ударило в голову, то ли все, увиденное за день, закружило ее окончательно, а только дорогу до королевского дворца он не запомнил и даже не разглядел толком. Недавние воспоминания и реальность сплелись между собой, и Арьен не мог бы с уверенностью сказать, что он и вправду видит воочию, а что предстало перед его мысленным взором, вымелькнув из потайных карманов памяти. Тугие струны колонн замирали в ожидании напева, блестящие, словно ресницы, оконные решетки валились в распахнутый от изумления рассудок вместе с веселым узором наборной мостовой, золотые облака уносили ввысь стройную башню Малой Ратуши, четкие, будто нарисованные прямо на небесной синеве пером арки и легкие аркады летели где-то совсем уже в непонятной вышине, и в их проем дышала истомной жарой позднего лета белая дорога, расстилаясь искристой лентой, и по ней прямо в облака важно и неторопливо ехал, погруженный в свои раздумья, крестьянин верхом на бойком пузатом ослике цвета соли с перцем, высоченные травы Луговины щекотали конское брюхо, белые домики в придорожных городках застенчиво прятались за пышными шалями садов, лукаво вспыхивая навстречу Эннеари в рассветных лучах румянцем смущенным и радостным, и прохладные яблоки гнули тяжелые ветви прямо в придорожную траву, весело смеялось солнце на карнизах домов и выжидающе вздрагивали синие тени, растянувшись поперек улиц, диковинные, словно самая небывалая роспись по камню...

Он даже и не сразу заметил, что Лерметт направил коня куда-то в сторону от улицы Восьми Королей.

— На Дворцовую площадь в другой раз посмотрите, — объявил он, оборачиваясь к своим спутникам.