ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

Вечером мисс Маклаглан позвонила врачу. Врач, войдя в комнату Toy, сел возле его постели. Это был еще не совсем пожилой человек — лет пятидесяти, с черными усами и квадратной головой, так глубоко ушедшей в плечи, что казалось, он неспособен ее поворачивать без участия всего туловища. Он сосчитал у Toy пульс, измерил температуру, спросил, давно ли с ним такое, и с недовольным видом что-то пробурчал. Мисс Маклаглан внесла мисочку с кипятком, в которой лежала металлическая ванночка. Врач вынул из нее стеклянные и металлические детали, соорудил из них шприц для подкожных инъекций, наполнил его жидкостью из пузырька с резиновой пробкой и попросил Toy закатать рукав пижамы. Toy устремил взгляд в потолок, стараясь сосредоточить все свое внимание на трещине в углу. Кожу выше локтя протерли чем-то холодным и проткнули иглой. Стальное острие, разрывавшее мышечную ткань, заставило его стиснуть зубы. От вливания жидкости в мышцу возникла легкая боль, потом иглу убрали — и с Toy начало твориться нечто удивительное. От руки по всему его телу, на сей раз без всякого умственного усилия, разлился покалывающий освободительный ток, вызывавшийся ранее только эротическими средствами. Конечности, нервы, мускулы, суставы — все без исключения — расслабились, легкие досыта наполнились воздухом; Toy дважды чихнул и откинулся на подушку в совершенном блаженстве. Астма больше не угрожала возвратом. Нельзя было и вообразить, что ему снова станет плохо. Toy посмотрел на сад под теплым солнцем. Разросшийся у пруда розовый куст покрылся белыми бутонами, над одним из них черной точкой шевелилась пчела. Наверняка она наслаждается? Наверняка куст вырос ради собственного удовольствия? Все растения в саду, казалось, достигли своих положенных размеров и теперь покоились в янтарном свете закатного солнца. Сад выглядел здоровым. Toy в приливе рабской благодарности повернул голову к обычному на вид невеселому человеку, который свершил эту перемену. Доктор, слегка нахмурив брови, рассматривал лежавшие на прикроватном столике книги и рисунки.

— Получше теперь? — спросил он.

— Да, спасибо. Спасибо огромное. Мне гораздо лучше. Теперь я смогу заснуть.

— М-м. Думаю, тебе известно, что твоя разновидность астмы отчасти вызвана психологическими причинами.

— Да.

— Ты много читаешь, так ведь?

— Да.

— Даешь волю рукам?

— Нет, разве кто очень напрашивается.

— Я не о том. Онанизмом занимаешься?

Toy залился краской и уставился на одеяло.

— Да.

— Как часто?

— Четыре-пять раз в неделю.

— М-м. Довольно-таки часто. Мнения на этот счет до сих пор расходятся, однако есть свидетельства того, что в результате мастурбации нервные заболевания обостряются. Пациенты психиатрических клиник, к примеру, и вправду много мастурбируют. На твоем месте я постарался бы от этого отказаться.

— Да. Да-да, я постараюсь, непременно.

— Вот тебе таблетки изопреналина. Если станет хуже, разломи одну и рассоси половинку под языком. Думаю, это тебе должно помочь.

После ухода доктора на душе у Toy было не очень спокойно, однако заснул он сразу же.

Toy очнулся глубокой ночью: ему было так плохо, как никогда. Таблетки изопреналина не подействовали: образ Джун Хейг встал у него перед глазами — неотвязный, прожигающий насквозь раскаленной кочергой. «Если я стану думать о ней просто так, — сказал себе Toy, — все будет хорошо. Мастурбировать незачем». Он принялся думать о Джун просто так — и через десять минут не удержался. Хищное удушье набросилось на него вновь. Toy прижал к груди стиснутые кулаки и с усилием втянул в себя воздух: в горле у него клокотало. Страх разросся до панического, в голове завертелись обрывки бессвязных мыслей: Не могу ты не нет не буду оно придет тону нет нет нет тону в нет нет нет нечем дышать не могу вы не оно есть…

В мозгу загудело. Подступал обморок, но от внезапно оформившейся мысли — Если я заслужил это, то это благо — сознание начало возвращаться, наполняя его ликованием. Глядя на лампочку ночника, Toy усмехнулся. Мука вытеснила страх. Хрипло дыша, он взял с прикроватного столика блокнот и карандаш — и крупными неровными буквами записал:

Господи Боже Ты существуешь Ты существуешь мое наказание — тому подтверждение. Мое наказание не свыше того что я могу вынести страдаю я справедливо боль уже меньше оттого что я понял это справедливо я никогда больше не буду этого делать борьба будет нелегкой но с Твоей помощью я к ней готов я никогда больше не буду этого делать.

На следующий день он проделал это трижды. Мисс Маклаглан отправила матери Toy телеграмму, и та через день приехала. Стоя возле его постели и с печальной улыбкой глядя на него сверху вниз, она покачала головой:

— Что, сынок, расклеился? — Toy улыбнулся в ответ. — Бедняжечка мой. Поправишься чуть-чуть — и я с тобой останусь, побуду немножко. Вот и повод для отпуска.

Toy переместили в большую комнату с низким потолком, где стояли две кровати. Одна была отведена ему, на другой расположились Рут с матерью. Ночью, когда потушили свет, Рут попросила:

— Спой нам, мамочка. Ты уже сто лет нам не пела.