Лакировка

— С другой стороны,— задумчиво продолжал Лурия,— он ведь не вовсе пустое место. Что-то в нем прежде было. Вероятно, его считали многообещающим. А это не так уж приятно, если люди говорят вам, что вы способны на чудеса, а потом требуют их от вас. Среди моих школьных товарищей это было своего рода профессиональным за­болеванием. Еще один рок, преследующий евреев. Он-то, конечно, не еврей — во вся­ком случае, не похоже,— но я мог бы показать вам немало таких, как он, в Гринвич-Виллидже, когда они еще там жили.

— Может быть.

— Женщины влюблялись в них без памяти. Собственно говоря, нет ничего удиви­тельного в том, что Кейт в него влюбилась.

— Может быть... — Хамфри внезапно очнулся и сказал резко: — Она могла бы найти кого-нибудь получше. Все-таки было бы легче.

Лурия уже несколько раз закидывал удочку и теперь хотел поговорить со своим другом без обиняков. Однако, взглянув искоса на его хмурое, замкнутое лицо, он понял, что выбрал неподходящий момент.

Но один человек, Том Теркилл, умел не заглядывать далеко вперед — и не загля­дывал. В политической жизни такая способность очень полезна, а часто и необходима. Иски были предъявлены, и сплетни поутихли. У «Осведомленного» хватило наглости повторить свою атаку. Это повлекло предъявление еще одного иска. Адвокаты Тер­килла сказали, что в результате сумма компенсации удвоится. Пусть Теркиллу не хва­тало абсолютной уверенности в себе, пусть он чувствовал, что подвергается преследо­ванию, но это чувство гнало в кровь адреналин, и он стал энергичнее обычного. «Гос­подь,— сказал он своим коллегам,— предал их в руки...» Наблюдать, как враги шагают прямо в расставленную им ловушку, было очень приятно.

В четверг, еще до вечера у Кейт,— в день, когда леди Эшбрук получила помило­вание,— он произнес речь в палате общин на тему о валютном рынке, а тут он был настоящим знатоком. Речь вызвала в парламенте еще больше восхищения, чем обыч­но,— но только не у левого крыла его собственной партии. Это напоминало триумф актера. Для него не существовало ничего, кроме речи, аплодисментов, откликов в прес­се на следующий день. Том Теркилл не заглядывал далеко вперед без всякого труда: это было заложено в самом его характере.

Ежедневник, в котором он отмечал дни и часы деловых встреч и приглашений, был испещрен записями, и это тоже гнало адреналин в кровь. И чтобы разделаться с одним светским обязательством, ему пришлось заглянуть на три недели вперед. У не­го была своя навязчивая идея — приняв чье-то гостеприимство, непременно отплатить тем же. Он был в долгу у Хамфри Ли за обед — Хамфри был ему совершенно не ну­жен, но долг следовало вернуть. Точно так же нужно было расквитаться с Кейт.

Теркилл спросил мнения своего главного политического советника и единственно­го наперсника. А вернее, советницы и наперсницы. Это была миссис Армстронг, Стелла Армстронг. Ее имя начинало приобретать известность во внутренних сферах Вестмин­стера. Она была ровесницей Кейт. И единственным человеком на земле, не вызывав­шим у Теркилла наждачного осадка подозрений. С ней он становился почти простодуш­ным и наивным. С некоторого времени в палате общий шли пересуды о том, каковы на самом деле их отношения.

Да, сказала Стелла Армстронг, раз он не успокоится, пока не расквитается с Хамфри и Кейт, то лучше так и сделать. Но не извлечь ли из этого обеда и некото­рую пользу? Леди Эшбрук... теперь он с ней знаком — примет ли она его приглашение? Почти все его коллеги — редкостные снобы, они будут счастливы познакомиться с од­ной из последних великосветских дам. Кроме того, еще не ясно, как все обернется со Сьюзен. Она говорила так, словно Сьюзен была ее дочерью. Старуха могла поставить его на место, могла присоединиться к тем, кто подвергает его преследованиям, но Стел­ла полагала, что он вытерпит гораздо больше, лишь бы добиться для Сьюзен того, чего она хочет.

Теркилл нахмурился, в его голосе появился наждак.

— Насчет старухи я не уверен,— сказал он, но тут же включил свою решитель­ную боевую улыбку. А почему бы и не произвести впечатление на полезных людей? Тут любая мелочь может сыграть роль. Заранее ведь не угадаешь: возможно, скоро начнется распределение постов.

Значит, званый завтрак, постановила Стелла. Она слышала, что на обедах стару­ха никогда не бывает. Завтрак на Итонской площади физически ей вполне по силам, если она вообще согласится. Первый свободный день у него — пятница, 30 июля: за­седания парламента можно не ожидать.

И вот приглашения были разосланы, и они с некоторым напряжением ждали ответа леди Эшбрук. Во всяком случае, Стелла Армстронг полагала, что Теркилл ждет его с напряжением, но к этому она привыкла.

9