«Лахтак». Повесть

- А как охотятся на песцов? - спросил Степа.

- Будем вот ставить капкан, я тебе расскажу, - ответил тот, - а теперь давай ускорим ход.

Наконец, они приблизились к ледяным скалам. Как только свернули в узкий проход между двумя огромными торосами, «Лахтак» скрылся с глаз. Вокруг хаотически поднимались вверх ледяные нагромождения. Кое-где они расступались, и между ними открывались гладкие ледяные площадки, на которых можно было скользить на коньках или играть в мяч.

- Меня интересует, - сказал охотник, останавливаясь и указывая на следы песца на снегу, - почему их здесь так много?

- А что, разве они не появляются на льду?

- Нет, наоборот, они часто забегают в море, но тут, среди этих торосов, их следов особенно много, словно возле кормушки.

Но через пять минут охотник разгадал причину этого явления.

Когда они прошли за острый выступ одного из торосов, перед ними блеснуло черное пятно большой полыньи. На снегу возле полыньи виднелись следы лап крупного зверя, похожие на следы огромной ноги человека. Охотники остановились.

- Ага, - произнес Вершемет, - понял! - и осторожно оглянулся вокруг.

- Что такое? - спросил Степа.

- В этой полынье водятся нерпы, и на них ходит охотиться белый медведь, а вслед за ним бегают песцы. Они кормятся объедками, которые остаются после медведя. Удивляюсь, как ты раньше не заметил этой полыньи и следов беляка.

- Во-первых, в этот уголок я не заглядывал, а во-вторых, не всегда так ясно светит лупа, как сейчас, чтобы можно было все приметить.

- Ну, теперь, - сказал Вершемет, - следи внимательно, чтобы, чего доброго, не наскочить на этого злодея.

- А он на нас пе может наскочить?

- Теперь у него преимущество перед нами. В это время он видит лучше, чем мы. Кроме того, он нюхом слышит, а вот этого чутья у тебя нет. И, наконец, он молчит, а мы ведем разговор.

В этот момент вблизи что-то треснуло.

- Ого… заговорил, - тихо промолвил охотник.

Над огромным торосом поднялся большущий зверь. Направив морду на охотников, он, казалось, нюхал воздух. Но он не мог учуять никакого запаха, так как нюх у белых медведей развит очень слабо. Медведь медленно спустился с тороса, подошел к полынье и лег возле воды.

Охотники стояли неподвижно. Вершемет присел и, не двигаясь, следил за зверем.

Медведь на них не глядел. Он слегка водил мордой, всматриваясь в полынью. Зверь выжидал, не появится ли нерпа.

- Мы охотимся, и он охотится, - прошептал Вершемет своему юному другу, - ну-ка, подползем ближе.

Охотники, пригнувшись, стали приближаться к медведю. Зверь, очевидно, их заметил; но все еще был спокоен. Когда до него осталось шагов тридцать, Вершемет начал с колена целиться. Медведь поднял голову и снова опустил ее, всматриваясь в полынью.

- Степа, этот медведь должен быть твой, - сказал Вершемет.

Обрадованный Степа прыгнул на два шага вперед, поднял ружье и крикнул:

- Эй, беляк, берегись! Ого-го-го-о-о!

Этот крик всполошил медведя, и он, сразу поднявшись на ноги, медленно пошел на охотников. Степа выстрелил. Медведь со стоном упал на передние лапы, и в тот же миг охотники услышали отчаянный человеческий вопль.

Глава XII

Луна заканчивала свой путь по небу, когда па палубу вышли Кар, Лейтэ и Запара. Ожидая Вершемета и Степу, они вели разговор о том, что в последние сутки так беспокоило Кара, - почему возник пожар и кто бил в колокол тревогу.

Штурман пока избегал поднимать этот вопрос среди своих товарищей, и его примеру следовал Лейтэ. Сейчас же Кар решил сказать о своих подозрениях и тревогах Запаре и посоветоваться с ним и с Лейтэ.

В это время вахту отбывал Котовай. Выглянув в окно штурманской рубки, он проводил взглядом моряков и гидролога, которые прошли на нос и остановились там для разговора, склонившись над самым бушпритом. Три фигуры в мохнатых тулупах стояли на фоне заснеженного полубака и, освещенные лунным сиянием, напоминали каких-то таинственных заговорщиков.

Котовай поднялся на капитанский мостик и перегнулся через фальшборт.

- Вахтенный! Не замерз? - крикнул ему Лейтэ.

- Нет. В такую погоду и три вахты можно выстоять! - ответил Котовай.

Матрос прошелся по мостику. Капитан и его помощники тихо беседовали между собой.

Кар рассказывал Запаре о норвежской трубке, о том, что Котовай видел такую трубку у покойного радиста, о непонятном поведении Павлюка и о странном звуке, который ему пришлось вчера услыхать.

Запара выслушал это и, несколько минут помолчав, сказал: