В степи было свежо. Ветер развевал волосы Эдуарда, и ему пришлось надеть шляпу, да еще и завязать тесемки под подбородком. Вокруг царила тишина, и казалось даже, что сама природа замерла. На Эдуарда нахлынуло восхищение, как всегда, когда он видел бесконечные дали пампасов. Какое-то время он предавался объявшему его восторгу, но затем, помотав головой, вернулся в настоящее.
«Нужно все обдумать».
Когда Эдуарду хотелось остаться наедине со своими мыслями, он часто выезжал в степь, где до самого горизонта простирались необъятные просторы, покачивались на ветру высокие травы, шуршал чертополох да белели кости. Ничто не застило взор, и всему находилось место — и земле, и небу, и травам, и далеким грозам. Если тут, в пампасах, незадачливый всадник свалится с лошади и не сможет встать, то на этих просторах никто и не заметит его, и тогда несчастному не избежать неминуемой смерти.
Сегодня Эдуард решил не оставаться в степи надолго и вскоре свернул к соленому озеру. Он любил это место. Плеск воды успокаивал его. Иногда, приходя сюда в одиночестве, Эдуард думал о том, как впервые оказался на берегу. Тогда он еще не знал, что это не обычное озеро, а соленое. Здесь он впервые увидел фламинго, этих странных и в то же время величественных созданий.
На узкой тропинке, змеившейся между кустарниками, Эдуард спешился и пошел пешком, но, еще не дойдя до берега, заметил на берегу хрупкую девушку, любовавшуюся морщинками волн на водной глади.
— Мина! — воскликнул он.
Девушка повернулась, и на этот раз на ее лице не было ни удивления, ни испуга. Она стала спокойнее с тех пор, как приехала в Ла-Дульче. «Она стала сильной, — подумал Эдуард. — Аннелия может ею гордиться».
— Не спится?
Девушка посмотрела на него, но Эдуард не смог разобрать выражение ее лица.
— Да.
— Мама тоже здесь?
— Нет, она хотела помочь Аполлонии.
Эдуард кивнул. Аннелия всегда хотела кому-то помочь. Как же убедить ее в том, что они с Миной могут оставаться тут, сколько захотят? Не подобрать слов…
При виде Аннелии и Мины Эдуард словно опять становился неопытным юношей, которому впервые предстояло заговорить с женщиной. Он вздохнул.
Мина вновь повернулась к озеру.
— Красиво здесь, правда? — помолчав, спросил Эдуард.
Девушка кивнула.
Эдуард тоже погрузился в раздумья, но затем ему в голову пришел вопрос, который он хотел задать еще вчера.
— Мина…
— Да? — Она повернулась, и вновь на ее лице появилось это загадочное выражение.
Эдуард постарался отогнать мысли об этом.
— Твоей маме всегда было неинтересно на праздниках?
— Ты о чем? — Мина удивленно приподняла брови.
Эдуард кашлянул.
— Ну, мне показалось, что вчерашнее торжество ей не особенно понравилось.
«А ведь я старался сделать все, чтобы Аннелии было хорошо», — подумал он.
Мина молчала, но Эдуард ее не торопил. Ему показалось, что она всерьез задумалась над его вопросом.
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Нам не всегда жилось легко, Эдуард. — Помедлив, она подошла к нему поближе. — Первые годы в Аргентине были очень тяжелыми. Я думаю, мама ждала чего-то другого. Она просто не может избавиться от этих воспоминаний.
Эдуард кивнул.
— Я знаю, как это бывает, — протянул он. — Я сам с таким сталкивался, но… наступает время, когда все идет на лад. У вас все будет хорошо, обещаю — и у тебя, и у твоей мамы, Мина.
Они так увлеклись разговором, что не заметили, как над горизонтом встало солнце. В его лучах и озеро, и берег окрасились розовыми, лиловыми и голубоватыми тонами. В воде завозились фламинго. Одна из птиц сделала пару шагов к середине озера, и ее перья блеснули оранжево-золотистым светом. У Эдуарда потеплело на душе.
— Все будет хорошо, Мина. Поверь мне.
Эдуард Бруннер действительно выделил Артуру обещанный участок земли, и молодой переселенец из Поволжья рьяно взялся за работу. Он трудился до полного изнеможения, и ему это нравилось. Благодаря усталости Артура не мучили мысли об Ольге, о том, что с ней случилось, о том, жива ли она…
Первым делом Артур выкопал на своем участке колодец. Затем соорудил две постройки — одну для сна, другую для стряпни. Пол тут был земляной. Крышу поддерживали по четыре угловых столба из твердой древесины. Между столбами Артур натянул шкуры, подаренные Эдуардом. Они на первых порах защищали его от ветра и дождя. Потом Артур сплел стены из хвороста и соломы и обмазал их смесью земли, воды и сушеного навоза. Кое-где он использовал вместо столь редкой в этих краях древесины кости животных — их можно было пустить не только на укрепление стен, но и на изготовление мебели. Крышу в обеих постройках Артур, как и было принято в этой местности, присыпал
Для людей в пампасах такие домики могли на время служить защитой от стихии, но разрушались столь же быстро, как и строились.