Лагуна фламинго

«Артур не сдался, и я не сдамся. Я найду Франка», — пообещала она себе.

— Не уезжайте далеко, фройляйн Мина… — сказал Артур, когда она передала ему хлеб.

Мина невольно улыбнулась, услышав его слова. Артур был единственным, кто здесь называл ее «фройляйн». До этого к ней так обращалась только экономка в доме дедушки. Внезапно Мина вспомнила, как носила кружевные платьица и длинные косы. О господи, как давно это было! Тогда она была совсем маленькой.

— Я осторожна, вы же знаете, Артур.

Попрощавшись с немцем, Мина ударила пятками гнедую кобылицу с белым пятном на лбу — едва увидев эту красавицу в конюшне у Эдуарда, девушка сразу же в нее влюбилась. Лошадь перешла на рысь, а затем и на галоп.

Мина старалась не отъезжать далеко от Ла-Дульче, но ей нравилась быстрая скачка, когда ее тело покрывалось пóтом, а щеки горели от жары. Как всегда после конных прогулок, она направила лошадь к озеру. Тут Мина собиралась немного отдохнуть, прежде чем возвращаться в Ла-Дульче.

Подъехав к узкой тропинке, девушка спешилась и повела кобылку под уздцы. Вдруг лошадь фыркнула.

«Словно тут есть кто-то еще».

И все же Мина пошла дальше. Она не боялась. Чего ей бояться в Ла-Дульче?

Как она и предполагала, на берегу кто-то стоял. Это был юноша, которого она еще никогда не видела. На нем были традиционные индейские штаны, chiripa, и пончо. Длинные черные волосы он собрал в хвост на затылке.

«Индеец», — поняла Мина. Теперь она чувствовала себя неуютно. В Санта-Фе встреча с индейцем не сулила ничего хорошего.

Тем не менее юноша нисколько не удивился, увидев ее здесь.

— Добрый день, сеньорита. — Он улыбнулся.

— Добрый день. — Мина нахмурилась. — Разрешите поинтересоваться, кто вы и что здесь делаете? Вы находитесь на территории имения Ла-Дульче.

— Да, я знаю. Меня зовут Пако Сантос. — Юноша подошел к Мине и, как велел этикет, поцеловал ей руку. — Моя мать — давняя знакомая сеньора Бруннера.

«Пако Сантос», — повторила про себя Мина. Она была уверена, что еще никогда не слышала этого имени.

— Пройдемся к дому вместе? — предложил юноша.

Он поймал за уздечку своего пегого коня, который до этого мирно пасся на берегу.

Мина кивнула. Она украдкой посмотрела на юношу. Он был высоким, с крупными, явно индейскими чертами лица.

Если юноша и заметил ее любопытство, то никак на него не отреагировал.

Мина же думала о том, когда Эдуард Бруннер успел подружиться с индейцами.

Вскоре они дошли до особняка.

— Пако! Пако Сантос! О господи, ну ты и вырос! — Эдуард заключил юношу в объятия, а затем отстранился и внимательно оглядел гостя. — Что привело тебя сюда?

Пако улыбнулся.

— Вскоре я буду работать подручным в адвокатской конторе. Хочу посмотреть. Может быть, мне стоит заняться юриспруденцией. Мама сказала, что мне следует зайти к вам в гости, если я буду тут проездом.

— Неужели тебе уже пришло время выбрать себе будущую профессию? — Эдуард покачал головой.

— Мне почти шестнадцать. — Пако улыбнулся.

— Ты еще очень молод.

— Да, наверное. Но мама говорит, что проблемы с репетиторами не оставляют ей выбора. Я должен поскорее встать на ноги.

«Он будет изучать юриспруденцию? — изумленно подумала Мина. — Индеец собирается изучать юриспруденцию?»

Она никак не могла оправиться от изумления. Похоже, ее мать тоже была удивлена — это было заметно по выражению ее лица.

В ходе разговора они узнали, что мать Пако белая, а отец — метис. Оба жили в имении Тре-Лома неподалеку от Тукумана. Насколько поняла Мина, Виктория, мать Пако, была хозяйкой Ла-Дульче, которым управлял Эдуард. Пако собирался связать свое будущее не с работой в имениях, а с защитой прав индейцев в Аргентине. Он с нетерпением ждал, когда начнется его практика в адвокатской конторе.

Тем вечером Мина никак не могла уснуть, думая о Пако и о его планах. Вначале его идеи показались ей безумными — какие-то фантазии, да и только, — но его решимость, безусловно, впечатляла. Пако не так просто было сбить с толку. И этим он подавал пример другим.

Иногда, стоя перед зеркалом, Аннелия видела, как ее отражение расплывается, а вместо него появляется жуткое видение — лицо, залитое кровью, с зияющей раной на лбу. Когда это произошло в первый раз, она закричала так громко, что Мина бросилась ей на помощь — и успела вовремя, подхватив лишившуюся чувств мать.

Конечно, Аннелия не могла рассказать Мине, что произошло. Мина не знала и не должна была узнать о том, что сделала ее мать.

Теперь видение вновь настигло женщину. Она крепко зажмурилась. Оно должно было отступить! Аннелия не хотела это видеть! Не хотела видеть окровавленное лицо Филиппа. «Убийца! Схватите эту убийцу и повесьте ее!»

«Я сделала это ради Мины, — говорила себе Аннелия. — И за это Господь будет судить меня, когда настанет время. Но только не сейчас. Вначале я должна добиться счастья для моей малышки».

Женщина медленно открыла глаза. Из зеркала на нее смотрело ее же отражение. Аннелия вздохнула и взяла с комода филигранную серебряную цепочку с кулоном в виде бабочки. Раз уж мужчина дарит такое ее дочери, то он наверняка влюблен в нее, правда?