Лагерная учительница

— Неправда! — щеки Егоркиной запылали от несправедливости. Она еле сдержалась, чтоб тоже не возвысить голос. — Если я… не осматривала квартиру, то только потому, что вы, наверно, сказали, что у вас все в порядке…

— У вас наверно, а я помню верно!

— Товарищи! — вмешалась Жанна Максимовна, молча слушавшая до сих пор. — Достаточно препираться. Галина Васильевна, сведения надо получать только у квартиросъемщиков. А уж у детей… это ни в какие рамки… Занесите умывальник на обмен!

— Сколько вашему сыну лет? — спросила обиженно Галя у женщины.

— Семнадцать…

— Мы можем брать сведения у любого жильца квартиры старше шестнадцати лет…

— Галина Васильевна, не надо препираться! Запишите, запишите. Наша задача облегчить жизнь жильцам, а не усложнять ее!

— Как скажете, — с недоумением пожала плечами Галя. — Мне можно идти?

В технический кабинет вошла огорченная. Техники ждали ее, стали, перебивая друг друга, расспрашивать. Только Ася Деркач не встала из-за стола, молча наблюдала со своего места. Галя рассказала.

— Что делается? — воскликнула Валя Сорокина, тридцатилетняя женщина, рыжая, с завитыми — шапкой — волосами, конопатая, быстроглазая. Отличалась она высоким любопытством, везде ей хотелось успеть. Она воскликнула и спросила быстро: — Где та женщина работает?

— Не знаю.

— Глянь, глянь! Увидишь, тут собака зарыта! — от возбуждения и нетерпения Сорокина потерла руку об руку.

Галя снова открыла книгу обхода. Сорокина уткнулась в нее и проговорила задумчиво:

— В детском саду… Повар… Девчонки, — Валя подняла голову и осмотрела подруг, — я знаю, у Жанны сын женатый… А если у нее внук в этом саду, а? Каково?

— Сын у нее в разводе… Детей нет у него, — громко и, как всегда, с некоторым оттенком превосходства произнесла из-за своего стола Ася Деркач.

Девчата повернулись к ней вопросительно.

— Я точно знаю.

— Тогда я в недоумении, — пробормотала Валя.

В это время открылась дверь, появилась Люба, секретарша, и сказала:

— Сорокина, на ковер!

Все сначала повернулись к Любе, потом молча уставились на Валю.

— А кто у нее? — почему-то шепотом спросила Сорокина.

— Мужчина какой-то…

Сорокина осмотрела свой стол, который был завален бумагами, тетрадями, книгами, что-то припоминая.

— Поскорее, ждет, — поторопила Люба.

Валя взяла одну книгу и двинулась вслед за секретаршей, подмигнув по пути Гале. Техники ждали ее возвращения с нетерпением. Вернулась она с недоумением на лице, прикрыла за собой дверь и остановилась, прижалась к ней спиной.

— Ой, девочки, что делается! Маразм! — громко проговорила она и вдруг захихикала: — Бабы, теперь нам лафа! Никаких скандалов, комиссий, весь ремонт за государственный счет…

Она замолчала. Никто ее не расспрашивал, знали, сама расскажет, молча и заинтересованно смотрели, ждали.

— Жилец вчера пожаловался, квартиру сверху залили. Я обследовала — сосед виноват. Говорю, пиши заявление, за счет соседа отремонтируем. Жилец — нет, мол, сосед этот — его приятель… Ну тогда, говорю, сам ремонтируй, государство ни при чем… Он на прием. Жанна ему: отремонтируем обязательно. Маразм! Нинка (главный инженер жэка) узнает, с ума сойдет! Ой, что делается…

Глава вторая

I

В приемной возле стола секретаря спиной к окну сидел парень. Лицо его было в тени. Сидел он, откинувшись на мягкую спинку кресла и небрежно закинув ногу на ногу. Увидев Егоркину, он улыбнулся радостно и вскочил. Галя только теперь узнала его.

— Борис? Ты зачем…

У него было такое радостное лицо, словно он ждал ее и наконец дождался.

— Как зачем?! Тебя увидеть хотелось!.. Ты так похорошела за эти месяцы. Замужество тебе на пользу… — Борис говорил с восхищением. — Пополнела чуточку. Чудо! А я каждый день тебя вспоминал…

— Странно! — усмехнулась Егоркина и указала на дверь в кабинет Жанны Максимовны. — Люба там?

— Что странно? Ты взгляни на себя! — указал он на большое зеркало на стене двери. — А родинка твоя меня всегда с ума сводила!

Галя невольно оглянулась, увидела свое отражение в зеркале: удивленное лицо с остреньким носом и маленьким ртом, темное пятнышко на подбородке, и шагнула к кабинету, приоткрыла дверь. Люба была там. Жанна Максимовна увидела Егоркину и позвала:

— Заходи, ты мне нужна. Садись, — потом снова взглянула на секретаршу, закончила разговор с ней. — Так и печатай. Завтра утром ко мне на стол…

Люба вышла.

— Галенька, нескладно получается у нас, — заговорила Жанна Максимовна. Она чуть ли не на другой день своей работы в жэке стала звать сотрудников по именам, а Галю и Любу, как самых молодых, ласково — Галенька, Любонька. — Подбили мы итоги соревнования за первый квартал, у тебя самый большой долг по квартплате. Аж семнадцать процентов! Это не годится… Премию срезать придется. Надо подтянуть… Ты весь жэк назад тянешь!

Егоркина хотела сказать, что, когда она приняла участок, долг был двадцать семь процентов, но промолчала. Семнадцать процентов тоже не мало. Все-таки дело сдвинулось, надо еще раз пройти по квартирам злостных неплательщиков. А у нее не готовы сведения по собакам. Это же в каждой квартире надо побывать. Ох, Господи, когда же все успеть!