Ладога

Они высыпали из вещмешков всю еду. Получилось очень скромно – две фляжки воды, мешочек сухарей да четыре банки консервов. Вот и все. На два приема. Половину разведчики съели сразу, остальное отложили на утро. Уходя на разведку, Игнат и Алиса были уверены, что через пару часов вернутся в аэросани, а там были запасы съестного. Но сани пропали. А с ними и всякая надежда на быстрое возвращение домой.

– Что будем делать? – спросила Чайка после того, как они подкрепили силы.

– Спать… – Сталкер отлично понял, что имеет в виду девушка, но решение более серьезных вопросов решил отложить до утра.

– Нет. Потом. Здесь мы долго не протянем.

– Это к гадалке не ходи. – Игнат тяжко вздохнул, потом сел, скрестил ноги по-турецки и принялся рассуждать, постукивая указательным пальцем по полу: – Приказ звучал так: выявить угрозу. Мы выявили. Что это за хрень тут на лес опустилась, пес ее знает. Проверять мы не обязаны.

– А вдруг там Пашка? – На глаза Алисы навернулись слезы, но она усилием воли заставила себя отключить эмоции. – И парни из первого отряда?

– Ок. Допустим. Войдем следом – и тоже сгинем. Че, лучше будет? Черт знает, что вообще там творится. И как оттуда потом выбираться. А у нас, сама знаешь, ни гранат, ни автоматов. А если там, под куполом, эти? Дикари?

Женщина вздрогнула. Купол и сам по себе внушал леденящий душу страх, а мысль о том, что под ним могут скрываться монстры или головорезы, заставляла ее трепетать.

– Посмотрим правде в глаза, Алис. Отсюда надо валить. Как угодно, хоть пешком. Тогда есть шанс, что не сдохнем. Мне жалко Павла. Веришь? Правда, жалко. Честное сталкерское. И, черт возьми, мне самому безумно интересно, что это за купол. Но я хочу жить. Жить хочу, понимаешь? А ты?

Чайка кивнула. Жить ей тоже хотелось. Очень сильно хотелось.

– Короче. Если че, пусть других посылают под куполом гулять. А я – пас. Сваливаем отсюда. Завтра утром.

– Что? Пешком? – Алиса часто заморгала.

– Зачем пешком? На лыжах. Тут ведь километров сто тридцать с небольшим, так? Далеко, но терпимо. Прокатиться – милое дело. Как в той песенке, – сталкер подмигнул жене и громко, выразительно запел: – «Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой…»

Пес хотел немного разрядить атмосферу, но сделал только хуже. Алису всю передернуло. С этой песней у Чайки были связаны не самые приятные воспоминания. Именно «Домбайский вальс» она пела перед тем, как сталкеры Приморского Альянса устроили на площади Мужества кровавую резню. А перспектива лыжного перехода через Ладожское озеро женщину откровенно пугала.

– Может, есть другой вариант? – В сердце Чайки еще теплилась надежда, что Игнат найдет более простой и удобный выход.

– Какой, детка? По воздуху перелетим? – сталкер засмеялся, но смех вышел горьким. – Под водой переплывем? Хорошо хоть, что лыжи есть. Без лыж вообще капец был бы. Все, Алис, давай спать. Иначе точно не дойдем.

На этом военный совет закончился. Чайка свернулась на шубе Игната, своей накрылась в качестве одеяла, под голову положила шапку. Они решили спать по очереди – пока один отдыхает, второй следит за печкой и улицей. И каждые два часа сменять друг друга. Часы они нашли на теле убитого Михалыча. Точное время показывали часы или нет, никто не знал. Но они хотя бы шли.

Пес подошел к окну, в котором чудом сохранилось стекло. Выглянул наружу. Но разглядеть что-либо оказалось невозможно. За окном царила непроглядная тьма. Комнату освещал огонек, теплящийся в печке, а снаружи клубился чернильный мрак. Даже если бы Павел не попал под купол, а просто заблудился в лесу или провалился в яму, выжить в такой мороз в кромешной тьме он бы точно не смог.

– Хреново же ему там, наверное, – проворчал Игнат и крепче сжал ружье.

За окно сталкер глядеть больше не решался. Он уселся рядом с печкой. Пошерудил веткой в углях. Стало чуть светлее. Веселое потрескивание головешек немного подняло ему настроение. Но тут же Игнат снова помрачнел. Совесть, до этого молчавшая, принялась терзать его.

«Ты вел себя, как дебил, – нашептывал Псу внутренний голос. – Подумаешь, они были вместе хрен знает когда. Давным-давно. Сколько воды утекло».

– Первая любовь не забывается, – проворчал в ответ Игнат. – Наверняка она все эти годы думала о нем.

«Окей, допустим. А твои бабы? – не унималась совесть. – Ты до Алиски скольких в койку затащил? И че, всех помнишь? Алиса – твоя! Она любит тебя, идиота. Ты сам, сам отталкиваешь ее. Сам чуть не разрушил себе всю жизнь. Радуйся, что печень крепкая. Другой бы давно до цирроза допился».

С этим обвинением совести спорить было сложно. Псарев сам день за днем старательно разрушал все вокруг себя. Пьянствовал. Изводил жену. Настроил против себя руководство бункера и даже некоторых друзей, например Воеводина.

– Кажется, судьба решила дать мне шанс. Нам дала. Мне и Алиске. Шанс все исправить, – размышлял Игнат, с нежностью поглядывая на спящую жену. – Осталось только вернуться из этой жопы живыми…