Лаборатория ЛЭФ, № 2, 1990

Предлагаем вниманию читателей отрывок из повести известного советского фантаста В. Михайлова. Данный отрывок не включен в будущую публикацию повести в журнале «Уральский следопыт» по соображениям «нравственности». Однако, для автора предлагаемая глава является достаточно важной. Дело в том, что отношения Дана (главного героя) и Евы развиваются в повести в «двух измерениях»: по служебной и личной линиям, достигая «предельных» значений в обоих этих направлениях. В предлагаемом отрывке как раз и показан кульминационный момент в развитии их личных взаимоотношений.

Для удобства восприятия приведены части текста, предшествующие и последующие приведенной главе.

Редакция фэнзина «Лаборатория ЛЭФ» выражает искреннюю благодарность Владимиру Дмитриевичу Михайлову за предоставленную возможность познакомить фэнов с повестью в ее полном объеме и выражает надежду на то, что и в дальнейшем наш популярный писатель-фантаст не оставит своим вниманием клубное движение любителей фантастики в стране.

* * *

Владимир Михайлов Ночь черного хрусталя

(отрывок из повести)

…хотелось бы, чтобы вы не расхаживали здесь с оружием. Мы не привыкли, и к тому же, это могут увидеть женщины, дети…

— Я приму это к сведению, — сказал Милов учтиво. Ева тоже встала и догнала его.

— Я с вами, Дан.

— Доктор Рикс, — сказал кто-то из шестерых, — нужно, чтобы мистер Милов как следует отдохнул и пришел в себя. Позаботьтесь об этом.

— О, разумеется, — сказала она, улыбаясь. — Поужинаем, Дан, и пойдем ко мне.

Он взглянул на нее. «Да провались все пропадом, — подумал он. — Почему мне должно хотеться больше, чем остальным? Мне сейчас, кроме нее, ничего не нужно, я-то выкручусь, и ее хоть на руках, хоть в зубах, но вытащу, а эти — пусть подыхают под обломками вместе со своими мнениями и традициями. Зато те, кому повезет выжить, поймут, наконец, что к чему…»

Они подошли к ее двери.

— Чувствуй себя, как дома, — сказала она.

— Это значит — приготовиться мыть посуду?.. У тебя тут хорошие запоры?

— Чего ты боишься, у тебя же оружие, — ответила она.

* * *

Кажется, два или три раза звонил телефон, но никто и не подумал обратить на него внимание. Прошло черт знает сколько времени, пока они в первый раз не пришли в себя. Комфортабельная комната, небольшое жилище рядом с кабинетом врача, была наполнена их дыханием. Сознание возвращалось медленно.

«Ах ты… русский», — неожиданно она не нашла другого слова. Но тут же исправилась: «Мой человек. Мой мужчина. Знаешь, я с первого взгляда поняла, что в тебе есть что-то… такое».

«Конечно, — откликнулся он, — какой еще дурак, кроме русского, станет тащить на себе женщину столько километров, чтобы сделать то, что можно было еще на берегу, в кустах… А ты — кошка».

«Ну нет, там тебе до этого было еще очень далеко… А почему — кошка?»

«Не уверен, но ощущение именно такое…»

«Поэтому ты ласкаешь меня так нежно? Можно подумать, что ты — мальчик, и я у тебя — первая в жизни».

Он медленно вел руками по ее телу, еще и еще, и это было действительно словно впервые в жизни — а может быть и на самом деле впервые?

«Знаешь, — сказал он, — ты в жизни — первая».

Она засмеялась, безмятежно и счастливо.

«Попробовал бы ты сказать иначе».

«Это правда».

«А почему все-таки кошка? Может быть, я как раз лисичка?»

«Потому, что ты сказала — с первого взгляда. Но мы встретились в темноте. Если ты там смогла увидеть меня, значит кошка».

«Я — сиамская, — сказала она. — Но я действительно почувствовала сразу — угадала по голосу».

«Знаешь, а мне действительно хотелось напасть на тебя — там, на берегу, когда мы одевались».

«И мне тоже хотелось подойти и прижаться к тебе».

«И ты прижалась к Граве».

«Именно поэтому».

«Я страшно ревновал».

«Ничего. Зато сейчас я прижмусь к тебе… вот так…»

«Ты…» — проговорил он, снова теряя рассудок.

Во второй раз они очнулись, когда было уже совсем темно.

«Раз, два, три, четыре…»

«Что ты считаешь?»

«Подожди, дай закончить. Дюймы. Ну, разве можно пользоваться этим, нападая на маленькую, усталую женщину? Ты маньяк, вот ты кто. Ты долго тренировался перед тем, как наброситься на меня?»

«Я проходил специальную школу в Тибете, — сказал он, — и сдал экзамены, и тогда получил разрешение разыскать тебя. Мне сказали, что ты — моя половинка.»

«Они угадали, — ответила она, — и в этом твое несчастье.»

«Почему?»

«Потому, что кончилась твоя привольная жизнь. Теперь ты не избавишься от меня ни в этом, ни в том мире».

«А ты веришь в тот мир?» — спосил он серьезно.

«Конечно — иначе этот ничего не стоил бы».

«Ладно, — сказал он, — согласен и на тот. Но и ты никогда больше не станешь прижиматься ко всяким сумасшедшим.»

«Сейчас тебе станет очень смешно, — сказала она. — Потому что на самом деле я себе позволяла очень редко. Разве что на словах».

«Почему?»

«Потому, что когда изображаешь себя такой, вы, мужчины, молчаливо признаете за мной право выбора. И не лезете так нагло, как к другим, изображающим робость».

«Может быть, — согласился он, — только я никогда не лез нагло. Не умею».

«Тебе так не больно?»

«Нет, — сказал он, — позволяю тебе это, и еще многое другое.»