Лабиринты

Прошло несколько недель, мы поехали в Энгадин. От «Лесного домика» в Сильс-Марии я поднялся в долину Фекса, там в трактире «Солнце» начал писать «Винтера». Писал, как обычно, в типографском объемном макете.[142] Нет ничего лучше, чем начинать какую-то повесть, ты пускаешься в приключение, исход которого неизвестен. Я написал несколько страниц, когда с улицы вошел крестьянин с собакой на поводке и уселся за соседним столом. Собака была такая же, как та, в театре, большая белая абруццкая овчарка. Я что-то сказал крестьянину, мы разговорились, пришли еще крестьяне, мы выпили красного, уж не знаю сколько; когда я ушел и начал спускаться от «Солнца» к «Лесному домику», уже смеркалось. Всюду лежал глубокий снег, на дороге тоже, вскоре снег сделался плотным, заледенелым, я поскользнулся и упал навзничь. И тут по лицу меня лизнуло что-то влажное и теплое. Надо мной стоял большой белый пес, абруццкая овчарка, – наверное, решил посторожить меня. В нем было что-то призрачное, нереальное. Странно: я почувствовал себя под надежной защитой. Тут кто-то свистнул, и пес бесшумно скрылся, бросившись вверх по заснеженному склону. А написанного в трактирной зале «Солнца» я потом не нашел. Типографский макет, служивший мне вместо блокнота, пропал. Писать пришлось заново, через несколько недель я бросил эту повесть – она вышла из берегов и разливалась без конца и края. Так что я закончил книгу своих сюжетов и тем без нее. Но при окончательной правке понял, что ее не хватает, и не только ее, но и моего разбирательства с христианством, в конце концов, оно занимало меня ровно столько же времени, сколько идея «Винтера», о которой я не забывал. А разбирательство началось с Барта. Это он воспитал из меня атеиста. Тогда же появились и первые крысы. Я вдруг понял, каким надо писать «Винтера» – как в лихорадочном сне. Призрачным, как белый пес надо мной в сгустившихся сумерках.

Винтер

Винтер прибыл в столицу своей родины. Его разыскивали во всех странах. Везде была назначена награда тому, кто его найдет. Он принял заказ только потому, что исполнить его предстояло на родине. Возможно, его там ждала западня. Но он хотел вернуться на родину, а потом уж завязать со своей работой. Сумма, которую он получил, была фантастическая, миллион – аванс лежал в ячейке камеры хранения на Главном вокзале. Сделав дело, Винтер намеревался уехать вглубь страны, в маленькую деревушку на севере. Запланированное он рассматривал как сделку, а чей тут интерес – не знал. Знал только, что в некоем захудалом каирском отеле некий опрятно одетый коротышка с аккуратной белой бородкой клинышком передал ему и заказ, и миллион тысячными купюрами, этот старичок, заговоривший с Винтером на его родном языке и вообще почему-то показавшийся ему знакомым, получил его адрес в организации; и опять-таки Винтер не знал, откуда у организации его адрес. Выполнить задачу можно было, только если Винтер снова выйдет из тени и возьмется за работу, это могло означать, что организация сбросила Винтера со счетов; в таком случае он погиб.

И все же он отправился в путь. Разумеется, обзавелся фальшивым паспортом и лицо себе сделал другое; оно, правда, уже в Риме воззрилось на него с первого увиденного им плакатного стенда, зато на родине паспортный контроль в столичном аэропорту проводился спустя рукава. Это входило в его расчеты. На изучение обстановки ушло два дня. В путь он тронулся под вечер. Плащ вскоре отсырел от тумана. Винтер остановился на каком-то мосту. Подождал. Навстречу ему шли премьер-министр и женщина. Поравнялись с ним, премьер стал разжигать трубку. Винтер вытащил из кармана плаща револьвер и выстрелил. Один раз. Он всегда стрелял только один раз. Женщина закричала. Премьер повалился наземь. Винтер прошел мимо людей, бежавших к мосту. Перейдя этот мост, он потом перешел другой и третий. Вышел на площадь. За деревьями белело здание, дворец, окруженный невысокой стеной и зеленой изгородью туй за нею. Винтер перепрыгнул через стену, протиснулся сквозь изгородь, бросился назад, упал ничком на гравий. Залег. С той стороны стены, на площади бегали люди. Кричали. Потом завыли сирены полицейских машин. С той стороны затормозил автомобиль, послышалась команда: «Оцепить площадь». Винтер заснул. Проснувшись, увидел, что лежит там же, на гравиевой дорожке. Сильно пекло солнце. Он подполз к изгороди. За ней раздавались детские голоса. Через изгородь перелетел красный мяч, упал рядом с ним. Винтер оттолкнул мяч подальше от себя. Сквозь изгородь протиснулся мальчуган, подхватил мяч и тем же манером скрылся. Винтер почувствовал прикосновение. Осторожно повернул голову и замер – на него глаза в глаза уставилась жирная крыса, спустя мгновение она куда-то юркнула.