Лабиринт Ворона

Она верит мне безоговорочно и согласится на все, что я предложу. Теперь, после того, что я для нее сделала… она мне обязана. Помню ваши слова: «Не обольщайся! Обстоятельства, которые вчера благоприятствовали тебе, завтра могут обернуться против тебя». Понимаю… и учитываю возможность провала. Но путь назад я себе отрезала. Все обдумано множество раз. Все подготовлено. Она страшится, однако искушение слишком велико и непреодолимо. Она даст добро… я уверена. Лев в ней преобладает над Единорогом…

Риск велик, но и цель того стоит. Роль, которую мне предстоит сыграть, положит начало буре и ветру, сметающими преграды на своем пути. Скоро, скоро все решится… В живых суждено остаться слабовольному, и я выведаю у него то, ради чего замышлялась сия пьеса… Жизнь, как правильно заметил Шекспир, мало отличается от подмостков. Разница лишь одна: актеры умирают понарошку, а люди – по-настоящему. Да и сие спорно. Пожелайте мне удачи, мой дорогой! Кто знает, свидимся ли?

Надеюсь, вы получаете мои послания. Очень надеюсь… Нарочный внушает мне опасения, но положиться на другого еще опаснее. Прошли годы, как мы расстались. Я не жду ответов! Поговорим при встрече, ежели таковая состоится… Рисую в своем воображении сад и белые розы у скамейки… ваш благородный облик, устремленный на меня взгляд… Я исполню предназначенное и вернусь, или…

Ночами я перестала спать. Мне жаль тратить время на беспамятство и бесполезные грезы. Я дышу и люблю, пока бодрствую. А сон подождет! Последний раз, когда я уснула, мне приснился огонь, пожирающий все вокруг…

Я буду молиться огню, чтобы он пощадил то, чем я дорожу безмерно. Вспоминайте иногда о легкомысленной и беспечной Сьюзи, сердце которой билось ради вас…»

Эта оговорка в конце выдала ее с головой. Сьюзи, по-видимому, предчувствовала свой конец, но не отступила… Какая участь постигла ее – неизвестно. По крайней мере, больше писем не было.

«Что за женщина! – думал Ольшевский, лежа на спине с закрытыми глазами. – Она погибла… в этом нет сомнений. Были ли ее послания доставлены адресату? Не похоже… Вероятно, тот человек, нарочный, который казался ей подозрительным, предал ее. Но почему эти письма не были уничтожены? Как они оказались у той старушки с Кузнецкого Моста, а теперь у меня?»

Варгушев вошел без стука, с тарелкой печенья в руках и дымящимся чайником.

– Вставайте, книжный червь! Будем ужинать! – с наигранной веселостью провозгласил он. – Что, закончили свою монографию?

– Я ее бросил…