Лабиринт Просперо

– Кого? – беспомощно спросил Ванзаров.

– Мистера Маверика! – сказали ему еле слышно.

– Кого-то похожего на него?

– Нет, это был сам Маверик! Собственной персоной и в костюме!

– Неужели…

– Да поймите: это был призрак!

Стрепетова сжала кулачки и сама сжалась. Так ей было страшно от того, что она сказала вслух. На Ванзарова это открытие не произвело должного впечатления. После мороза ледника гулять ему было затруднительно.

– Призрак… – повторил он.

– Да как вы не понимаете: он прошел сквозь стену!

– Это существенный факт, – согласился Ванзаров. – А где в это время был доктор?

– Вышел со своей папиросой, такая неприятная личность! – Хорошенький носик Стрепетовой брезгливо наморщился.

– Обратно призрак также сквозь стену удалился?

– Смеетесь надо мной?

– И в мыслях не было. Хотел узнать, куда он подевался…

– Нет, господин Ванзаров, обратно он не выходил! – Ирония так и звенела в словах.

– Он что-нибудь сказал?

– Что может сказать призрак?!

– Обычно они разговорчивы. Призрак отца Гамлета рассказал о своем убийце. Призрак Маверика не был столь откровенен?

– К счастью, нет! Я бы от страха умерла! – ответила она.

– Как вы здесь оказались? – спросил Ванзаров.

Дама решительно не поняла, о чем ее выспрашивают.

– Как оказались с мужем в этом санатории?

– Ах, это… – Стрепетова улыбнулась. – С чего вдруг интерес?

– Я вообще любопытен, – последовал честный ответ.

– Забавная история! Мы с мужем ехать никуда не собирались и ничего такого не думали. Рождество собирались дома встречать, гостей позвали. А тут накануне…

– Когда именно…

– Двадцать первого декабря утром прибывает курьер с письмом…

– Среднего роста, лицо обморожено и башлыком замотано, весь в снегу и на носу знатный прыщ… – опять перебил Ванзаров.

Стрепетова не скрывала удивления:

– Откуда вы знаете?

– Это так, к слову. Что же принес курьер?

– Оказалось, что я и муж выиграли поездку в сестрорецкий «Курорт»! Все бесплатно! Разве можно от такого отказаться?

– Чем-то помогали Обществу взаимного доверия и братской любви?

– В том-то и дело! – Стрепетова была заранее довольна эффектом, который должен произвести конец истории: – Мы о них впервые услышали!

– Письмо, конечно же, осталось дома.

– Не таскать же его с собой…

Ванзаров, когда было нужно, умел изобразить из себя кого угодно. Как сменить маску.

– Признайтесь в маленьком секретике! – Он перешел на шепот и шаловливо подмигнул.

Стрепетова, как видно, тоже обожала крохотные женские тайны. Особенно чужие.

– Что же вам такое выдать? – Она повела плечиками, довольно соблазнительно.

– Сущий пустяк: какая кошка пробежала между вами и барышней Марго?

Вопрос оказался не столь приятным, мадам сморщила носик.

– Я бы не хотела…

– Вы обещали мне! – надавил Ванзаров.

– Ну, хорошо, только вам… – Стрепетова поманила к себе пальчиком. – Эта молодая мерзавка строила глазки моему мужу. Совершенно беспардонная особа! Кокетничала с ним и делала намеки. Я не смогла стерпеть…

Секрет казался сомнительного свойства. Но Ванзаров не привык выбирать.

– А чем ваш муж зарабатывает на безбедную жизнь? – спросил он.

– У нас небольшое состояние, мы живем на проценты с него…

– Завидую, – сказал Ванзаров, вставая с кровати. – У меня к вам большая просьба: о призраке и нашей беседе никому не сообщайте. И мужа предупредите. Ради вашего блага, держите рот на замке, моя милая…

Он поклонился и вышел.

Муж, Стрепетов, все это время честно подслушивал под дверью, но сделал вид, что невинен, как ягненок. Повторять для него не пришлось.

52

Игнатьев следил за прибывающими. Каждого, кто входил в гостиную, он встречал хмурым взглядом, будто упрекал: могли бы быть проворнее, все-таки не корову на торжище продаем. И все же суровость нотариуса несколько тускнела на фоне общего настроения. Гости пансиона были печальны и молчаливы. Самый дальний стул занял Веронин. Поблизости от него, но не рядом села Дарья Семеновна, Марго поддерживала ее за руку, они о чем-то шептались. Особая близость, какой не было заметно раньше, установилась между ними. Навлоцкий вошел, заметил, где сидит его товарищ, и выбрал место как можно дальше от него. На что Веронин и бровью не повел. Если бы не легкий кашель, вновь мучивший его, он казался статуей самому себе.

Месье Пуйрот, маленький и круглый, закатился шустро, кивая всем и никому, и расположился у окна в вольной позе.

Францевич явился в облике, удивительно похожем на Грушницкого, каким рисует его воображение гимназистов: рука на черной перевязи, полушубок накинут сверху. Было в нем нечто героическое и жалкое одновременно.

Зато Меркумов вышел как на поклон, поклонился всем, погладил лысый затылок, в нерешительности почесал бороду и, приметив приглашающий знак, пошел в угол гостиной. Привстав, Ванзаров подал ему руку.

– Не успел выразить вам искреннюю благодарность: вы вели себя в высшей степени достойно… – Он пожал актерскую ладонь крепко, по-мужски.

Меркумов заметно смутился, но было видно, как приятна ему похвала. Грех этот не только актерский, кто им не грешит?