Уже глубокой ночью Владимир возвращался домой. Дорога, освещенная ночными фонарями и слегка припорошенная свежим снегом, отчего было светло как днем, практически была пустой, и не было особой необходимости пользоваться дальним светом. Владимира отпустили. Под подписку о невыезде. Владимир понимал, что этот покой временный. Что они подготовили взамен? Не оставят его в покое, ни за что не оставят. Сейчас, поминутно восстанавливая события, они выстраивают различные версии, пытаясь понять, как случилось, что не оказалось в портфеле Владимира этих денег? Владимир был уверен, что ответ на этот вопрос они найдут обязательно, шаг за шагом выясняя у Николая Николаевича, как вел себя Владимир при разговоре с ним, что делал, куда положил деньги, не отлучался ли куда – нибудь? А поскольку все, даже самое непонятное, имеет свое логическое объяснение, рано или поздно они догадаются, что деньги Владимир кому – то, им пока еще неизвестному, передал до того, как вышел из кабинета Николая Николаевича. Поймут, обязательно поймут, что Владимиру кто – то помог в этом, и этот кто – то был вне кабинета и даже не в приемной. А когда разгадают этот ход… поскольку он их сильно разозлил, пойдут на всякую подлость. В этом Владимир был уверен.
Владимир как никогда понимал, что произошло непоправимое. Получается, что он путем мошенничества присвоил эти деньги себе. И что теперь с ними делать? Передать их Петру Павловичу в счет частичного погашения задолженности и сообщить об этом Николаю Николаевичу, что его долг частично погашен? Тогда что получается? Получается добровольное признание вины в совершении этого преступления. Причем сознательного. Спланированного. И самое ужасное то, что это преступление он уже совершил, причем Владимир при этом горько ухмыльнулся, в составе группы, которую он сам и организовал. Таким образом, это уже организованная преступная группировка. Это именно то, что ему несколько часов назад вменяли. И этого подозрения с него не снимают.
Не передавать эти деньги, поскольку Николай Николаевич, якобы проявляя свое благородство, не взял с него никаких расписок, потому как они, планируя состав преступления и провоцируя его исполнение, понимали, что такая расписка могла все испортить? А это уже не в их интересах. Значит, присвоить их себе? Получается какой – то заколдованный круг. Черт, что же делать?
На душе было пусто. Он уже не испытывал особого удовлетворения от того, что произошло. У него все получилось. «Почему все?» – невольно поймал себя на мысли Владимир. Это еще не все. Это только начало. Начало того, что ему навязали. А какой конец будет? И закончится ли это когда – нибудь? Хоть капельку веры в то, что это когда – то закончится. Владимир понимал, что он заблудился среди трех сосен, и выхода из этой ситуации он пока не видел. Для ума существовало то, что он не мог познать. Как тут не признать, что опыт не всегда приходит с мудростью, иногда опыт приходит один. Как в данном положении. Владимир позволил себе легкий афоризм: неумен, потому и опытен, а был бы умен, не был бы и опытен. Запомнил выражение, чтобы однажды, позже, его повторить, но уже при других обстоятельствах. Одно Владимир понимал: эти деньги будут искать.
Иногда Владимиру казалось, что все это произошло не с ним, а с кем – то другим. И было ли это вообще? Только кисти рук, отекшие от «браслетов», и еще не прошедшая в них боль были подтверждением того, что все произошло именно с ним. Но эта ноющая боль приносила ему сейчас какое – то особое наслаждение. Иллюзия так же нужна для нашего счастья, как и действительность. Во что веришь, в том и подлинно, что знаешь, в том и мудр. Мысли Владимира словно расстилали перед ним ковровую дорожку победителя и выстраивались в почетный караул.
Успокаивая себя тем, что сейчас, в эти минуты, опера ломают головы над тем, куда делись деньги, Владимир вновь вспомнил, как Алексей, открыв его портфель, на вопрос следователя: «В чем дело?», только и нашел, что ответить: «А здесь ничего нет…».
Какое – то время в кабинете была тишина. Уже видя их растерянные лица, Владимир спросил, а что именно они хотели увидеть?
– А где деньги? – уже не у Владимира, а у Алексея спросил следователь? Но Алексей молчал. Вместо него вопросом на вопрос ответил Владимир:
– Мои деньги в бумажнике, который лежит на Вашем столе. Не помню, сколько там, в наличии, а в чем дело?
Но Владимиру, видимо, не посчитав нужным, никто не ответил. В кабинете воцарилась тишина.
О чем думал в это время следователь? Может, о том, что совсем немного осталось до заслуженного отдыха? Со дня на день он уходит на пенсию и уже не принимает новые дела к своему производству, а напротив, готовит документы к передаче другому следователю. И что он тому передаст? Разваленное уголовное дело? Хорошую же память оставит он после себя.