Лабиринт для троглодитов

Она, ничего толком не понимая, обернулась к Теймуразу.

— Ты с ума сошла! — с чисто южной экспансивностью, прорывающейся у него нечасто, воскликнул юноша. — Тебе предлагают выход за Стену, и это буквально на второй день, а ты мнешься! Да другие добиваются этого месяцами и выходят на пятнадцать минут! На твоем месте я бы на шею ему кинулся!

— Ну, а я, как видишь, от последнего воздержалась. К тому же, это всего-навсего воскресная прогулка.

— Можешь называть ее прогулкой, можешь — разведкой. Скорее последнее, раз тебе разрешили взять второго робота, да еще и с фиксирующей аппаратурой. А тем временем твоя запрограммированно-невоспитанная Пегги будет ловить янтарную пену.

— Да, к вопросу о воспитании, как человек, тоже не вполне воспитанный, я хочу спросить: а что ты сюда пожаловал?

Теймураз смущенно развернул утлый кулечек, откуда полетели клочки остро пахнущей голубоватой шерстки.

— Да вот принес…По-моему, это была кошка. Голубая, травоядная и врожденно-ручная. Я хотел сделать чучело…

У Варвары натянулась кожа на скулах:

— Во всяком случае, прошедшее время употреблено уместно. Была. А теперь есть только загубленная шкурка, которую не потрудились как следует вычистить от жира и просушить. Не говоря уже о прочих тонкостях таксидермии.

— Знаешь, — виновато пробурчал Теймураз, — мне как-то казалось, что главное, эту шкурку снять и, когда она сама подсохнет, набить ватой. Это же не сложно…

— Ну да, оптимистическая формулировка: никогда не пробовал, но думаю, что сумею.

— Ведь делают же чучела даже школьники!..

Вот этого только и не хватало — обиженного тона. Обида — эмоция аутсайдеров, а Темрик казался не из их числа.

— Это делают школьники, обученные азам таксидермии. Но без вышеупомянутых азов браться за дело не стоит.

Она глянула на его по-детски обиженное лицо, обычно столь непроницаемое, и вдруг расстроилась. А ведь Кони, которая умела со всеми быть в хороших отношениях, вряд ли стала бы вот так отчитывать человека за вполне доброе намерение. И не топорщилась бы, как эмпуза рогокрылая, сиречь богомол. А взяла бы остатки шкурки — да, мол, действительно голубая травоядная кошка, спасибо — и через некоторое время вручила бы Теймуразу чучело совершенно другой особи, но уже препарированное по всем правилам. И в процессе вручения постаралась бы незаметно преподать некоторые сведения по тем самым азам, которые теперь будут восприниматься сквозь призму оскорбленного самолюбия. Да, у Кони еще учиться и учиться…

— Ладно, — сказала она примирительно, — несколько уроков я тебе преподам, а сейчас я побежала. Неудобно опаздывать.

— Ты же не знаешь, где этот конференц-зал!

— А ты покажешь. Только я разыщу запасной комбинезон — мое-то все в море утащило. Волна была сильная, ну прямо микроцунами. И какая-то неправдоподобная…

— Да? — загорелся Теймураз. — Давай-ка на бегу и поподробнее, а то ты, я вижу, удачлива на чудеса.

На бегу получилось не очень подробно, потому что до условно обозначенного «конференц-зала» было не больше трех минут спортивной ходьбой. На Большой Земле, правда, постеснялись бы назвать это помещение даже кладовкой, потому что это был всего лишь тупичок коридора, заваленный пакетами с надувной мебелью — традиционной утварью экспедиционников-дальнопланетников. Несколько таких диванов, распакованных и приведенных в боевую готовность, было составлено в каре и являло собой рабочее место для всех совещаний и сборищ, кои по каким-либо причинам не могли состояться под Майским Дубом. У стеночки, на трибуне из местного кораллового палисандра, знакомый неполнорукий киб варил кофе и передавал чашечки заседающим.

Собрались здесь, похоже, не в последние минуты — возле некоторых стояли на полу по две-три пустых чашки.

Рядом с кибом на трибунке безучастно сидела Кони и, кажется, кого-то ожидала.

Больше ничего Варвара разглядеть не успела, потому что погас свет и прямо на стене возникла проекция чрезвычайно странного графика в виде золотой завитушки, ползущей вдоль оси абсцисс.

Линия сделала какое-то конвульсивное движение, и тут Варвара поняла, что никакой это не график, а здешнее море, показанное с высоты нескольких километров. Золотистая кривая в равной мере могла быть и гребнем причудливой волны, и легендарным морским змеем. Или чем-нибудь третьим.

— Вызвать бы у него синдром Лероя, — полушепотом проговорил в темноте бархатистый баритон.

В ответ невесело засмеялись.

Кажется, это действительно был змей, потому что на экран выползла еще одна золотая полосочка. И еще. И две сразу… Они выпрямлялись, подобно стрелам, ломались под прямыми углами, сцеплялись, извивались. В их движениях было что-то и живое, и искусственное одновременно.

— Разыгрались, собаки! — проговорил кто-то с нескрываемым восхищением, и девушка узнала голос Сусанина. — Вы представляете себе их энергетический баланс?

Варвара прикинула: судя по морским гребням, все это транслировалось с высоты не менее восьми километров. Нет, представить себе мощь этих водяных гадов было трудно.