Лабиринт для троглодитов

— И не пытайтесь с ним что-нибудь сделать — это бесполезно, я гарантирую. Мы тут ютимся друг у друга на голове, и я не могу оборудовать даже мало-мальски приличную реанимашку… Вот вы прилетели с последним грузовиком: что нам шлют? Комбикорм. Не для них, — он кивнул на покачивающуюся клеенку, которую заносили в тамбур, — а для нас, как это ни парадоксально. Но нам шлют замороженное мясо, которое в свежем виде буквально ломится в ворота Пресептории и мечтает попасть к нам на кухню. Здесь могли бы прокормиться не сто шестьдесят, а тысяча шестьсот человек, и поверьте мне, как специалисту, — это никак не отразилось бы на экологическом балансе видов. Но зато на оборудование и наблюдательную аппаратуру места на космолетах уже не хватает! И называется это — бережное отношение к чужой фауне.

Он сокрушенно, как-то по-стариковски кивал головой после каждой фразы, и соболиные брови скорбно складывались уголочками, вызывая у девушки состояние щемящей смятенности.

— А Степанида идет к нам на поклон. Даже не идет — бежит. Выплескивается. Швыряет к ногам своих подкидышей и волчицей воет: разумные и гуманные, помогите!

Варвару вдруг охватило непонятное раздражение. Все, что сейчас говорил этот обладатель княжеского имени и лоэнгриновского облика, было несомненно верным, но требовало какого-то естественного дополнения. Нет реанимационного кабинета, так не сиди здесь, на галечке, а иди и строй. Каменных глыб навалом, кибов бесхозных — тоже. А что касается оборудования, то один из грузовиков с мороженым мясом можно просто неразгруженным завернуть обратно на Большую Землю. В другой раз пришлют только то, что действительно необходимо. А так вот объясняться в бесконечной любви к несчастной Степухе — слушать противно…

Девичья мечта начинала как-то блекнуть. Не было в Светозаре тех черт, которые она в первую очередь искала в человеке, который должен был бы стать для нее гораздо больше, чем просто первый встречный: внутренней зоркости, но не холодной, граничащей с липким любопытством, а теплой и сильной, готовой в любой миг на дружескую поддержку. И еще — доверия к чужой чуткости. А вместо этого нашла узкотерриториальные восторги, заслоняющие весь белый свет. Видите ли, эта заброшенная планета — самая лучшая в мире и все потому, что здесь живем и работаем мы. Как там значилось на фасаде трапезной? «Наши простейшие — самые простые во Вселенной!» Характерная надпись. И беда в том, что это не просто устаревшая студенческая шуточка. Чтобы не высказать все это вслух, Варвара изо всех сил стиснула зубы, отчего встопорщились усики над верхней губой, и, круто повернувшись, пошла к ангароподобному строению, именуемому телятником. Она шагнула через порог и очутилась нос к носу с пиратской физиономией Сусанина.

— А вы зачем сюда? — напустился он на нее без малейшего вступления и повода. — Я вас не вызывал. И в график дежурств не включал. Пока. Но могу и передумать, если вы чересчур свободны.

— Добрый вечер, Евгений Иланович, — сколь возможно вежливо проговорила Варвара. — Я зашла за каким-нибудь халатом: все мое унесло в море.

— А разве я вас посылал в море?

— Евгений Иланович, — еще более вежливо и спокойно ответствовала девушка, — в море я купалась после окончания рабочего дня. И буду делать это ежевечерне.

— Рабочий день экспедиционника заканчивается, когда он закрывает глаза, — мрачно проговорил Сусанин. — Засим начинается рабочая ночь, ибо собственный сон должно рассматривать как биологический эксперимент. Новичкам ясно?

— Ясно, — сказала Варвара, влезая в чей-то — а похоже, сусанинский — халат. — Возвращаюсь на рабочее место.

Она повернулась и вышла из лабораторного «предбанника». Дверь фукнула на нее сложным комплексом противобиотической защиты, убивающей споры земных растений, составляющих рацион здешних стеллеровых телят, которых готовили для переброски на свою прародину. После такого душа стало еще холоднее, и девушка искренне обрадовалась, когда наткнулась на Кони.

— А море вас ограбило! — почти радостно воскликнула та — похоже, здесь с восторгом воспринимали любые капризные выходки несравненной Степухи. — Накиньте мою кофточку, холодает.

Варвара дважды обернулась в шуршащую ткань, которая достала до колен, и без малейшего на то основания подумала, что это — второй после Теймураза человек, которому она могла бы до конца довериться.

— Что-нибудь еще, Варюша?..

— Нет-нет, — поспешно возразила она, уже не противясь ненавистному обращению. — Впрочем… Вы ведь в хороших отношениях с семьей этого малыша, Пидопличко, кажется?

Кони удивленно кивнула. Ее поразил не столь неожиданный поворот в разговоре, а сомнение в том, что она хоть с кем-то может не быть в хороших отношениях.

— Тогда подскажите им мысль сделать несколько голографических снимков своего малыша — и даже лучше в движении.

Кони удивилась еще больше, но промолчала.

— У меня появилось странное ощущение, — Варвара поняла, что ей придется как-то объяснить свою просьбу, а лгать этой обаятельной женщине совсем не хотелось. — Мне кажется, что каждого из нас здесь как-то проверяют… Тестируют.

— Кто?!