Лабиринт Данимиры

— Но я никогда не буду думать о тебе плохо.

— Ну, или вдруг тебе захочется сделать что-то странное…  э-э-э…  например, выпить моей кровушки…  ну так…  внезапно…

Прозвучало глупо. Очень глупо.

— Чего-о-о? — как-то очень по-человечески протянул Чудовище. У него даже голос изменился, стал ниже.

— Ну, я и говорю — что-то странное…

— А чего ещё странного мне может захотеться? — Это было произнесено тем же незнакомым баритоном, и звучало отнюдь не наивно, а скорее с насмешкой.

Как же быстро-то он прошёл путь от смеха до иронии…

Ладно, во всяком случае, попытка сделана. Может, где-то и отложится.

Я бодро сказала:

— Не буду перечислять — странностям нет предела. Где мой фантик с верёвочкой? Давай играть.

Чудовище разжал кулак. На ладони у него лежала горстка пепла.

Вот так. А я-то думала, у нас ещё есть время…

— Это он сам, — заторможено сказал Чудовище, разглядывая пепел.

Угу. Сам. Поздравляю, Даня, ты живёшь в одном доме с эмоционально нестабильным пирокинетиком.

Я заглянула ему в глаза и мягко сказала:

— Нет, не сам. Ты расстроился и сжёг мою игрушку. Я знаю, что ты не нарочно, но постарайся больше так не делать. Так можно и без дома остаться — загорится что-нибудь, и начнётся пожар. Не стоит в студёную зимнюю пору — помнишь? — оставаться без дома. Замёрзнем.

— Я постараюсь. Но это не я.

— Это ты, и чем скорей ты это признаешь, тем безопаснее всем будет.

— Это не я, — упрямо сказал Чудовище. — Не хочу больше меняться. Не хочу быть умным. Не хочу ничего жечь. Что для этого надо делать?

Или не делать.

Не надо бродить ночами по чёрной степи, и не надо связывать красные нити. Теперь, когда на груди Чудовища обнаружилась пентаграмма, мои странные ночные занятия определённо обрели смысл — это было лечение. Я поднимала из руин разум Чудовища, воссоздавала его прежний облик, возрождала его магию.

Как ни дика была эта идея, но, видимо, так получилось, что невероятным образом я стала для Чудовища кем-то вроде фамильяра, а фамильяры, как известно, могут взаимодействовать с хозяевами на разнообразнейших уровнях, включая самые тонкие.

Следом за этим соображением возникло следующее: процесс можно запустить и в обратном направлении. Если начать снова рвать связи, очень скоро Чудовище превратится в безобразное, но милое и доброе домашнее животное. Весьма управляемое домашнее животное.

Осознав, о чём думаю, я содрогнулась. Вот уж не знала, что в моей голове могут родиться такие дрянные мысли. Да уж…  Никто не может говорить, что знает самого себя, пока жизнь не загонит в угол.

Порвать связанные нити…

Это ведь будет похоже на лоботомию.

Никто не заслуживал такого. Хотя некоторым так не казалось — кто-то же запер здесь Чудовище, разрушив его личность, перекрыв доступ к суперспособностям. Чем был этот жестокий акт? Справедливым возмездием? Интригой равного?

Но я…  Я закончу свою работу, и пусть будет, что будет.

— Назад дороги нет, ничего нельзя сделать, — сказала я Чудовищу. Это было не совсем ложью, мы должны были двигаться дальше. — Ты будешь меняться. Просто постарайся держать под контролем свои мысли и поступки. Следи за собой, будь осторожен.

Чудовище пожаловался:

— Я боюсь.

Как я его понимала!

— Я тоже боюсь. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанское.

— Шампанское? Это что?

— Это что-то вроде сладкого пива. Не совсем, но примерно.

Чудовище подумал и с чувством сказал:

— Гадость! А давай не будем рисковать, чтобы не пить шампанское?

Я засмеялась.

— Если что, от шампанского я тебя избавлю, отдашь свою порцию мне. А теперь сделай мне новую игрушку, давай поиграем.

И мы поиграли.

Хороший был вечер.

А на ночь глядя я устроилась на груди Чудовища и своими словами пересказала ему «Руслана и Людмилу». Перед тем как приступить к рассказу, я торжественно поклялась Александру Сергеевичу, что у Руслана не будет рогов, у Черномора — золотых кудрей, а у Людмилы — больших чёрных ушей.

Чудовище тоже стал тих, задумчив и, против обыкновения, почти не перебивал меня.

Мне казалось, что больше всего ему понравится говорящая голова. Но когда я закончила, он заговорил не про голову.

— Кошка Мяу-Мяу…  это ты ведь тогда про себя рассказывала.

— Да. Но только никакой Герасим мне на помощь не пришёл.

После паузы он спросил:

— И что с тобой случилось?

Я тоже помолчала, потом проглотила комок, подступивший к горлу, и сказала:

— Они утопили меня в проруби. Вроде того.

Чудовище обдумал мою фразу, закинул руки за голову, потянулся и мечтательно произнёс своим новым низким баритоном:

— А я не стал бы закидывать этих магов на Луну. Для начала я снял бы с них кожу…  медленно…  очень медленно…  узкими полосочками…

От незнакомого голоса, нет, вернее от незнакомого тона, которым произносились ужасные слова, шерсть на моей спине встала дыбом.

— Перестань!

— Чудовище запнулся, потом сказал в своей обычной манере:

— Не волнуйся, всё под контролем, ничего не изменилось, я сложил бы все эти полосочки к твоим ногам.

Наверное, именно в таких случаях люди не знают, смеяться им или плакать.

— Не надо мне таких полосочек!

— А что надо?

Чудовище смотрел на меня внимательно, было похоже, что вопрос он задал всерьёз.