Лабиринт

–Возьми меня, Евгений, в жены! Приданное я за триста лет мародерства в лесу большое накопила, а после ночи любви с тобой поутру красавицей стану! – И он, поверивши, переспал с бабой. Утром просыпается и видит: она все в том же возрасте рядом с ним, в скромненькой съемной однокомнатной его квартирке, на старом диване лежит: ни красивой телки, ни дворца или хотя бы загородного дома в ближайшем Подмосковье! Он ей, оторопев:

– А почему, как обещано, было, красавицей не стала? – а она ему, нахально так, в ответ:

– Вот ты взрослый мужик, уже тридцать шесть стукнуло, а в сказки веришь: как я тебе полный обгрейт за одну ночь сделаю? И если я бабка – то это еще не значит, что я много бабок за жизнь накопила: на деток-внуков тратила деньги и силы: теперь в свое удовольствие пожить хочу!

Но это все – сны. А они, эти современные бабки, стали ухоженными бизнес-леди, а также заседают в думе, но не боярской, и все премудрые такие! Особи типа Евгения им не нужны, по крайней мере – в долгосрочном проекте, чтобы своими руками, вернее, связями и деньгами, из них царевичей лепить!

Был он все же какое-то время женат, и даже на москвичке. Как она потом говорила подругам, разведясь:

– Жили мы с ним, жили! Одно время даже не тужили, пока родители работали, но – ни злата-серебра, ни ребеночка – не нажили!" – последним она обзавелась сразу, после развода с ним. Как говорят русские женщины "для себя", будто это – стиральная машинка или пылесос! К концу брака, которого, как известно, хорошим делом не назовешь, в отсутствии наследника, хотя и не понятно чего: царства то не было, он обвинял благоверную, как это часто бывает! Сразу после развода он оказался и без, хотя и небольших, но хором, хотя и не пира горой, но все же каких-то харчей и пришлось как-то устраивать быт, так как себялюбивые москвички примаков, то есть мужа, проживающих на метрах жены, берут нехотя! Это только в сказке быстро Ивану -нищеброду вместе с девушкой пол царства дали! – Нет уже таких папаш: правильно денежки научились в банки, в том числе и заграничные, или в акции, пристраивать!

В начале совместной жизни жена нянчилась с ним, как кошка с самым паршивым котенком в помете: облизывала, грудью кормила, в зубах носила и все совала в руки, когда еще очень занятых работай, а папашка еще и ответственными постами, родителей, почти выкрикивая:

–Зацените! Пригрейте! Пристройте! Похвалите! Приласкайте! Подарите машинку, или что-то еще получше: например, уже сейчас разменяйте свою приличную квартирку и оставьте завещание на дачку! – Но потом она убедилась в мудрости родителей, когда он запил и загулял и даже попал за мелкие аферы под суд. Теща была умеренно, по-современному верующая. То есть знала: когда рождество и пасха, носила крестик, иногда ставила свечи за здравие и упокой, считала себя верующим и духовным человеком и держала в спальне несколько икон. Про них зять, хихикая, говорил:

–Есть у нас – чем геморрой лечить, прикладывая! – непонятно, что больше раздражало ее в этой фразе: такое неприличный медицинский диагноз, или оскорбление лика Всевышнего!

Планы, как срубить денег, сильно не напрягаясь, постоянно возникали у него и сейчас. Плохо дело шло, естественно, из за шефа, кто же кроме него, царя поганого, да еще старухи у разбитого корыта, мужчине русскому еще вредит! Разве, что еще родители, которые ни соломки не постелили, ни хоромы, преждевременно, вместе с капиталом, своевременно умерев так, лет в сорок-пятьдесят не предоставили! Падки русские мужчины на наследство: хотя бы в виде хибарки, причем, лучше, у самого синего моря или, что еще лучше ближе к Садовому кольцу, кареты, пусть уже пользованной, или злата-серебра в любом из чулок: правом или левом! Могут заявить мамашкам и тещенькам:

–Наследство, старая, написала? А то мы между собой за два сребреника глотки друг – другу перегрызем! Как ты на это будешь смотреть с того света? – А зятьки эти и ровесниками могут родственницам оказаться, хотя так в сказках запутались, что и не осознают этого!

Но и тещи, хоть какой завалящей, на настоящий момент у Евгения, бывшего типом современной, но мужского рода, попрыгуньи стрекозы, не было.

Воображал он себя глубоко интеллигентным человеком, который ел с ножа, прочитал не более двух книг. Был он высок ростом, с ранними признаками старения в виде рябоватой, почти лягушечьей, кожи, а какая еще она может быть в мегаполисе если не следить за ней с масками – гиалуронкой и правильным питанием, а также гигиеной с детского возраста, ранними морщинами и начинающими выпадать зубами. Волосы имел светлые, лохматые, редко встречающиеся с салоном и даже с расческой. Но считал, что выглядит лет на тридцать, не более, и мальчишечка, причем часто в красной рубашоночке, не абы какой! Себя он любил и холил необыкновенно. С пренебрежением говорил: